большая часть моего общения с горьким протекла в обстановке почти деревенской, когда природный характер человека не заслонен обстоятельствами городской жизни. день его начинался рано. после прогулки он снова кидался к письменному столу — часов до семи вечера. стол всегда был большой, просторный, и на нем в идеальном порядке были разложены письменные принадлежности. алексей максимович был любитель хорошей бумаги, разноцветных карандашей, новых перьев и ручек — стило никогда не употреблял. часы от прогулки до ужина уходили по большей части на корреспонденцию и на чтение рукописей, которые присылались ему в несметном количестве. на все письма, кроме самых нелепых, он отвечал немедленно. все присылаемые рукописи и книги, порой многотомные, он прочитывал с поразительным вниманием и свои мнения излагал в подробнейших письмах к авторам. часов в семь бывал ужин, а затем — чай и общий разговор. около полуночи он уходил к себе и либо писал, облачаясь в свой красный халат, либо читал в постели, которая всегда у него была проста и опрятна как-то по-больничному. спал он мало и за работою проводил в сутки часов десять, а то и больше. ленивых он не любил и имел на то право. на своем веку он прочел колоссальное количество книг и запомнил все, что в них было написано. память у него была изумительная. от нижегородского цехового алексея пешкова, учившегося на медные деньги, до максима горького, писателя с мировой известностью, — огромное расстояние, которое говорит само за себя, как бы ни расценивать талант горького. в отличие от многих он не гонялся за славой и не томился заботой о ее поддержании; он не пугался критики, так же, как не испытывал радости от похвалы любого глупца или невежды; он не искал поводов удостовериться в своей известности, может быть, потому, что она была настоящая, а не дутая; он не страдал чванством и не разыгрывал, как многие знаменитости, ребенка. я не видал человека, который носил бы свою славу с большим умением и благородством, чем горький.
Прятки,сливки,брюки.