Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к «Руслану»:
У Лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том...
Казалось бы, какой пустяк – несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов. Казалось бы, какой вздор – какое-то никогда и нигде не существовавшее лукоморье, какой-то «учёный» кот, ни с того, ни с сего очутившийся на нём, и, зачем-то прикованный к дубу, какой-то леший, русалки и «на неведомых дорожках следы невиданных зверей». Но очевидно в том-то и дело, что вздор, нечто нелепое, небывалое, а не что-нибудь разумное, подлинное. Чего стоит ворожба кругообразных, непристанных движений и следы «невиданных зверей», только следы, в не сами звери, и это «о заре», а не на заре, та простота, точность, яркость начала лукоморье, зелёный дуб, златая цепь, а потом – сон, новожденье, многообразие, путаница, что-то плывущее и меняющееся.
