Уже в 1920-е годы на лицо было сращивание государственного и партийного аппарата. Против этого выступало Кронштадское восстание – власть досталась не Советам, а коммунистической партии. Потому вместо обещанной диктатуры пролетариата в стране наблюдалась диктатура партии. Членов других партии ждала незавидная участь. В 1920-х годах прямых репрессий было мало, провели судебный процесс лишь над 12 самыми виднейшими эсерами. Но началась мощная пропагандистская компания, полагаю, дополнявшаяся использованием административного ресурса чиновничьего аппарата против представителей оппозиционных партий. Довольно быстро партии эсеров и меньшевиков перестали существовать.
Уже в 1920-е годы на лицо было сращивание государственного и партийного аппарата. Против этого выступало Кронштадское восстание – власть досталась не Советам, а коммунистической партии. Потому вместо обещанной диктатуры пролетариата в стране наблюдалась диктатура партии. Членов других партии ждала незавидная участь. В 1920-х годах прямых репрессий было мало, провели судебный процесс лишь над 12 самыми виднейшими эсерами. Но началась мощная пропагандистская компания, полагаю, дополнявшаяся использованием административного ресурса чиновничьего аппарата против представителей оппозиционных партий. Довольно быстро партии эсеров и меньшевиков перестали существовать.
И сожженные листья кружатся.
Им на черствой земле приготовлен покой,
На нее они тихо ложатся...
Небо тихо, и воздух в покое застыл,
Солнце жжет и безжалостно душит.
Словно кто-то безумный наш мир посетил,
И за что-то бесчувственно рушит...
Он не будет багрить запыленных дорог,
Не убьет человека напрасно.
Но истерся давно мирозданья порог,
Нет того, что считали прекрасным...
Иссушили моря и деревья пожгли,
Обесплодили земли, забросили.
И разграбили самые недра земли,
Оставляя сгоревшие проседи...
Мир устал от борьбы, словно загнанный зверь
Из угла бесполезно таращится.
Люди вилами тычут, сильней и больней,
И опять друг за дружкою тащатся...
Но недолго осталось планете вздыхать,
Скоро время придет облегчения.
И хоть жалко и грустно порой умирать,
Это — лучшее в мире лечение...