Феномен власти многомерен. Не то что исчерпать, а и достаточно полно проследить, обозреть его в одной работе не представляется возможным. Власть вездесуща, всеобъемлюща; она пронизывает, пропитывает нас. Власть – это мы, наша исходная, извечная, непреодолимая погруженность в рукотворную среду обитания с экзистенциально и социально значимыми институтами, устоями, многочисленными, многоразличными условностями, типами отправления «роевой жизни». В отличие от примитивного животнообразного водительства, верховенства, привычки, спонтанных позывов первенствовать власть – сдобренная цивильностью, облагороженная порожденная внутренней организованностью, иерархированностью человеческих самопроявлений, которые реализуются в контексте заданных на них отношений побуждения и принуждения, управления и контроля, подчинения и соподчинения, координации и субординации, зависимости, взаимозависимости и полной и частичной независимости, т. е. всего того, в границах, (при явном и скрытом, однако, активном участии) чего развертывается обмен деятельностью, обработка людьми друг друга. Хотим или не хотим, но всегда и везде мы вовлечены, встроены в отношения власти: в любви и неприязни, с близко и мало знакомыми, дома и вне его, самоутверждаясь, мы обуреваемы наклонностью доминировать. Эта наклонность рождает власть.
***
Одно дело – стяжать власть, другое – ею распоряжаться. Последнее предполагает искусство встраиваться во всегда высокий темп жизненных изменений и формировать инструменты их контроля, осуществляя прямую и косвенную регуляцию взаимодействий людей и поддерживая оптимальный ритм общественного существования. Чтобы нетерпение не обгоняло возможность, чтобы доминирование не обращалось в мелочную борьбу и месть, чтобы личность, обретя бразды правления, сохраняла «вертикальное положение», не погрязая в страстишках, полезно придерживаться неких исконно существенных принципов власти. Переходя к их описанию, подчеркнем лишь, что данные нормативные основоположения, как и все и всякие «общие места», разумеется, утрачивают черты истины, однако, допуская изъятия и нюансы, оказываются капитальными, если брать их вместе, проводя применительно к различным контекстам соответствующие спецификации.
Принцип сохранения. Отношение к власти как преимущественной, едва не единственно подлинной ценности. Аналогично традиционным законам сохранения, фиксирующим инвариантность численных значений некоторых величин относительно функции времени, данный принцип выражает требование стабильности, воспроизводимости, пролонгируемости власти, ее независимости, неколебимости, незыблемости ко всякого рода перипетиям (перестройки, возмущения, изменения) текущей жизни. Главное здесь – удержание и умножение власти всевозможными С властью собственноручно, добровольно не расстаются – за власть борются. До конца. Акцентуируя это, Т. Гоббс вводил постулат максимизации собственной власти (жажда власти как логическое резюме внутренних сознательных стремлений), характеризующий имманентный строй homo politicus (человек политический). Принцип сохранения власти, поддерживаемый интенцией усиления влияния, по определению – силовой показатель. Во многом, если не во всем, он предопределяет конъюнктурность, имморальность, т. е., по гамбургскому счету, криминальность феномена власти.
1.Новгордцы сами приглашали себе князей ("Иди, князь, тебя опять хотят", "а приняли его сына Владимира")
2. Князь приглашался для военной защиты Новгорода ("бежал с поля битвы впереди всех,,,")
3.Неугодного князя могли изгнать из Новгорода ("задумали изгнать князя своего")
У жителей Новгорода всегда были трудные отношения с князьями, так как в Новгороде была республиканская форма правления, а высшим органом власти было вече; князей они призывали в свой город лишь когда им угрожала какая-то опасность, а когда они понимали что авторитет того или иного князя начинал увеличиваться среди народа, они его изгоняли, как им неугодного. Много раз они так поступали с Александром Невским.
1. Как относится летописец к князю Всеволоду Мстиславичу? Докажите своё мнение цитатами из документа.
Летописец не стремится обвинять князя Всеволода и все претензии в летописи указывает не от своего имени, а от имени тех, кто предъявлял обвинения – «А вот в чем обвиняли его…». Отношения новгородцев с князьями всегда были сложными. Поскольку вече являлось верховным органом власти, именно вече приглашало или изгоняло князя с престола, руководствуясь своими мотивами. Полагаю, автор Ипатьевской летописи считает, что мнение народа слишком уж непостоянно – «задумали изгнать князя Всеволода… а приняли его сына Владимира».
2. В чём новгородцы обвиняли князя Всеволода?
Новгородцы обвиняли князя Всеволода в том, что он не бережёт смердов, что он бежал с поля битвы впереди всех, а из-за того много убитых.
3. На основе документа сделайте выводы о взаимоотношениях между князьями и новгородцами, между разными группировками среди самих новгородцев.
В Новгороде деятельность князя была на виду и под контролем вече. Выборные могли отказать князю в княжении по тем или иным причинам. При этом в самом вече было несколько групп, отстаивающих свои интересы. Поэтому как сказано в летописи даже среди знатных людей Новгорода были те, кто поддерживал князя, а кто был против.
Феномен власти многомерен. Не то что исчерпать, а и достаточно полно проследить, обозреть его в одной работе не представляется возможным. Власть вездесуща, всеобъемлюща; она пронизывает, пропитывает нас. Власть – это мы, наша исходная, извечная, непреодолимая погруженность в рукотворную среду обитания с экзистенциально и социально значимыми институтами, устоями, многочисленными, многоразличными условностями, типами отправления «роевой жизни». В отличие от примитивного животнообразного водительства, верховенства, привычки, спонтанных позывов первенствовать власть – сдобренная цивильностью, облагороженная порожденная внутренней организованностью, иерархированностью человеческих самопроявлений, которые реализуются в контексте заданных на них отношений побуждения и принуждения, управления и контроля, подчинения и соподчинения, координации и субординации, зависимости, взаимозависимости и полной и частичной независимости, т. е. всего того, в границах, (при явном и скрытом, однако, активном участии) чего развертывается обмен деятельностью, обработка людьми друг друга. Хотим или не хотим, но всегда и везде мы вовлечены, встроены в отношения власти: в любви и неприязни, с близко и мало знакомыми, дома и вне его, самоутверждаясь, мы обуреваемы наклонностью доминировать. Эта наклонность рождает власть.
***
Одно дело – стяжать власть, другое – ею распоряжаться. Последнее предполагает искусство встраиваться во всегда высокий темп жизненных изменений и формировать инструменты их контроля, осуществляя прямую и косвенную регуляцию взаимодействий людей и поддерживая оптимальный ритм общественного существования. Чтобы нетерпение не обгоняло возможность, чтобы доминирование не обращалось в мелочную борьбу и месть, чтобы личность, обретя бразды правления, сохраняла «вертикальное положение», не погрязая в страстишках, полезно придерживаться неких исконно существенных принципов власти. Переходя к их описанию, подчеркнем лишь, что данные нормативные основоположения, как и все и всякие «общие места», разумеется, утрачивают черты истины, однако, допуская изъятия и нюансы, оказываются капитальными, если брать их вместе, проводя применительно к различным контекстам соответствующие спецификации.
Принцип сохранения. Отношение к власти как преимущественной, едва не единственно подлинной ценности. Аналогично традиционным законам сохранения, фиксирующим инвариантность численных значений некоторых величин относительно функции времени, данный принцип выражает требование стабильности, воспроизводимости, пролонгируемости власти, ее независимости, неколебимости, незыблемости ко всякого рода перипетиям (перестройки, возмущения, изменения) текущей жизни. Главное здесь – удержание и умножение власти всевозможными С властью собственноручно, добровольно не расстаются – за власть борются. До конца. Акцентуируя это, Т. Гоббс вводил постулат максимизации собственной власти (жажда власти как логическое резюме внутренних сознательных стремлений), характеризующий имманентный строй homo politicus (человек политический). Принцип сохранения власти, поддерживаемый интенцией усиления влияния, по определению – силовой показатель. Во многом, если не во всем, он предопределяет конъюнктурность, имморальность, т. е., по гамбургскому счету, криминальность феномена власти.