Рассмотрите последовательно каждый из этих эпизодов. Перечитайте страницы о занятии детей «рыболовством», о «путешествиях» в золотой карете и снова о чудо-рыбке.
Дети были абсолютно беспечны, каждый день приносил им огромную радость. Они сами выдумывали себе развлечения. Во многом столь разнообразные игры были порождением их фантазии. Именно так бывает в детстве, когда воображение ребенка рисует перед ним разные картины, одна другой краше. Очень интересным в рассказе является упоминание о том, как главный герой и его брат ловили рыбу в огромной бадье. «Разумеется, рассуждая трезво, мы не могли бы не прийти к заключению, что событие это выходит за пределы возможного. Но мы вовсе не рассуждали трезво в те минуты, а просто сидели на заборе, над бадьей, под колыхавшимся и шептавшим зеленым шатром, в соседстве с чудесной каретой среди зеленоватых теней, в атмосфере полусна и полусказки...» - повествует автор от лица героя. Рассказ о «рыбалке» свидетельствует о том, что дети практически не ощущали границы между реальным и вымышленным. Им казалось, что в бадье можно поймать чудесную рыбку. Так читатель получает возможность убедиться, насколько отличается взгляд ребенка от мировоззрения взрослого.
Очень может быть, конечно, что события не всегда совпадали с точки зрения кузова и козел, и я предавался упоению победы в то самое время, как кучер чувствовал себя на краю гибели... Но это ничему, в сущности, не мешало. Разве изредка я принимался неистово палить из окон, когда кучер внезапно натягивал вожжи, привязанные к обломку дышла, — и тогда брат говорил с досадой:
— Что ты это, ей-богу!.. Ведь это гостиница...
Тогда я приостанавливал пальбу, выходил из кузова и извинялся перед гостеприимным трактирщиком в причиненном беспокойстве, между тем как кучер распрягал лошадей, поил их у бадьи, и мы предавались мирному, хотя и короткому отдыху в одинокой гостинице.
Разумеется, рассуждая трезво, мы не могли бы не придти к заключению, что событие это выходит за пределы возможного. Но мы вовсе не рассуждали трезво в те минуты, а просто сидели на заборе, над бадьей, под колыхавшимся и шептавшим зеленым шатром, в соседстве с чудесной каретой, среди зеленоватых теней, в атмосфере полусна и полусказки...
Вдобавок мы не имели тогда ни малейшего понятия о назначении жизни...
Рассказы — сказки Ксении Драгунской озорные, весёлые и в то же время поучительные. Как в сказке, обычные персонажи вдруг начинают вести себя необычно: собака и дождь разговаривают, а девочка начинает верить в то, что написано на заборе. Драгунская пишет понятным всем языком, при этом использует необычные обороты речи: собака ищет хорошие руки, плохие слова на заборе — ерунда на постном масле. Такая изобретательность писательницы помогает детям, читающим её рассказы, лучше понять и усвоить правильные и полезные вещи, принять этические нормы поведения. Своеобразный язык писательницы придаёт рассказам особый колорит, делает непохожими на простые рассказы.
Под семенной кожурой находится зародыш. У двудольных состоит из двух семядолей и расположенных между ними корешка, стебелька и почечки.
Большую часть зерновки однодольного растения составляет мучнистый эндосперм, клетки которого содержат питательные вещества. Зародыш маленький. Но семядоля у него одна. Она не содержит запаса питательных веществ, плотно прилегает к эндосперму и похожа на тонкую пластинку. Когда семя прорастает, питательные вещества из клеток эндосперма поступают к зародышу через семядолю.
Очень может быть, конечно, что события не всегда совпадали с точки зрения кузова и козел, и я предавался упоению победы в то самое время, как кучер чувствовал себя на краю гибели... Но это ничему, в сущности, не мешало. Разве изредка я принимался неистово палить из окон, когда кучер внезапно натягивал вожжи, привязанные к обломку дышла, — и тогда брат говорил с досадой:
— Что ты это, ей-богу!.. Ведь это гостиница...
Тогда я приостанавливал пальбу, выходил из кузова и извинялся перед гостеприимным трактирщиком в причиненном беспокойстве, между тем как кучер распрягал лошадей, поил их у бадьи, и мы предавались мирному, хотя и короткому отдыху в одинокой гостинице.
Разумеется, рассуждая трезво, мы не могли бы не придти к заключению, что событие это выходит за пределы возможного. Но мы вовсе не рассуждали трезво в те минуты, а просто сидели на заборе, над бадьей, под колыхавшимся и шептавшим зеленым шатром, в соседстве с чудесной каретой, среди зеленоватых теней, в атмосфере полусна и полусказки...
Вдобавок мы не имели тогда ни малейшего понятия о назначении жизни...