2. Австро-Венгрия в начале ХХ века Колосс на глиняных ногах – Три политических лагеря – Годы Первой мировой войны – Последняя осень империи
Колосс на глиняных ногах
Австро-Венгрия вступила в ХХ век, уже отпраздновав полувековой юбилей пребывания на троне Франца Иосифа. Мастер лавирования и интриги, он умело стравливал между собой политических и национальных соперников, сохраняя закрытость аристократической элиты. В результате его окружение оказалось не предложить стратегию модернизации Дунайской монархии, все более отстававшей от передовых стран Европы. Император видел в обществе только серую массу верноподданных, не выражая готовности поделиться с ним властью. И в то же время «старый Франц» был популярен в народе, к нему попросту привыкли, над его причудами беззлобно посмеивались и в венских кафе, и в далекой провинции.
Оставшись вне рамок объединительного процесса германской нации, Австрия-Венгрия пыталась компенсировать свою изоляцию от братьев по крови экспансией в юго-восточном направлении. На балканском рубеже она столкнулась с интересами России, взявшей на себя роль защитницы всех славян. Несмотря на всю остроту конфликта двух империй, который в конечном итоге привел к Первой мировой войне, они имели между собой немало общего. Прежде всего бросалась в глаза крайняя неравномерность социально-экономического развития различных регионов, дополнявшаяся национальной пестротой населения. В истории каждой из стран было свое «иго» и своя «реконкиста». Развитие каждой из них во многом опиралось на нещадную эксплуатацию «внутренних колоний», жители которых находились под двойным гнетом. Как австрийское, так и российское общество не смогло вырваться из скорлупы феодальных отношений, оставаясь заложником придворных интриг и монаршей воли.
Эрнст Ханиш, автор классического труда по новейшей австрийской истории, справедливо говорит о том, что на рубеже веков две эпохи, традиция и современность, сосуществовали бок о бок, с трудом притираясь друг к другу. Настоящее стало размываться между и будущим, новое перестало считать себя наследником старого, за бурными темпами общественного развития не поспевали ни власть предержащие, ни политическая культура населения. Все это порождало новые и делало неприемлемыми старые контрасты: роскошь дворцов и парков оттеняла нищету рабочих кварталов, традиции абсолютизма сопротивлялись росткам парламентской демократии, мощные заводские корпуса соседствовали с крошечными мастерскими ремесленников, автомобили вытесняли с улиц конные экипажи. Благодаря успехам медицины наблюдался быстрый прирост населения, благодаря железным дорогам оно приобретало невиданную ранее мобильность. Если горожане успешно осваивали блага цивилизации, то сельские жители (они составляли две трети населения страны) продолжали бытие в патриархальном мире. На окраинах империи – в Буковине, Галиции, на Балканах – обычным явлением были нищета и неграмотность. Вена рубежа веков (fin de siecle Wien) стала нарицательным понятием, неся в себе как ощущение потери преемственности, так и поиск новых духовных ориентиров.
После Второй мировой войны мир фактически разделился на сферы влияния двух блоков с разными социальными системами. СССР стремился к расширению и укреплению так называемого «социалистического лагеря»; западные страны во главе с США пытались этот лагерь разрушить, включив социалистические страны в зону своего влияния, что созданию благоприятных условий для деятельности на их территории западных частных корпораций и усиления их влияния в мире. Обе системы были основаны на принципах индустриального общества, которые требовали промышленного роста, а значит и увеличения потребления ресурсов. Глобальная борьба за ресурсы двух систем с разными принципами регулирования индустриальных отношений не могла не вести к столкновениям.
Хронологические и географические рамки Чаще всего период существования Восточно-Франкского королевства ограничивают, с одной стороны, Верденским договором 843 г., а с другой — 919 годом, когда было впервые упомянуто выражение regnum teutonicorum (германское королевство). А именно, под 919 годом в Зальцбургских анналах записано, что «Арнульф, герцог Баварии, был избран править Германским королевством» (лат. Baiuarii sponte se reddiderunt Arnolfo duci et regnare ei fecerunt in regno teutonicorum). Но официальным титулом королей оставался «король восточных франков» (лат. rex Francorum Orientalium или просто rex Francorum) вплоть до 962 года, когда король Оттон I принял титул «император римлян и франков» (лат. imperator Romanorum et Francorum). Поэтому иногда историки временными рамками существования Восточно-Франкского королевства считают 843—962 годы.
Территория государства была относительно стабильной и имела тенденцию к расширению: в 870 г. была присоединена восточная часть Лотарингии, включая Нидерланды, Эльзас и собственно Лотарингию, началась колонизация населённых славянами земель вдоль Эльбы, короли восточных франков пытались установить сюзеренитет над Великоморавской державой.
2. Австро-Венгрия в начале ХХ века Колосс на глиняных ногах – Три политических лагеря – Годы Первой мировой войны – Последняя осень империи
Колосс на глиняных ногах
Австро-Венгрия вступила в ХХ век, уже отпраздновав полувековой юбилей пребывания на троне Франца Иосифа. Мастер лавирования и интриги, он умело стравливал между собой политических и национальных соперников, сохраняя закрытость аристократической элиты. В результате его окружение оказалось не предложить стратегию модернизации Дунайской монархии, все более отстававшей от передовых стран Европы. Император видел в обществе только серую массу верноподданных, не выражая готовности поделиться с ним властью. И в то же время «старый Франц» был популярен в народе, к нему попросту привыкли, над его причудами беззлобно посмеивались и в венских кафе, и в далекой провинции.
Оставшись вне рамок объединительного процесса германской нации, Австрия-Венгрия пыталась компенсировать свою изоляцию от братьев по крови экспансией в юго-восточном направлении. На балканском рубеже она столкнулась с интересами России, взявшей на себя роль защитницы всех славян. Несмотря на всю остроту конфликта двух империй, который в конечном итоге привел к Первой мировой войне, они имели между собой немало общего. Прежде всего бросалась в глаза крайняя неравномерность социально-экономического развития различных регионов, дополнявшаяся национальной пестротой населения. В истории каждой из стран было свое «иго» и своя «реконкиста». Развитие каждой из них во многом опиралось на нещадную эксплуатацию «внутренних колоний», жители которых находились под двойным гнетом. Как австрийское, так и российское общество не смогло вырваться из скорлупы феодальных отношений, оставаясь заложником придворных интриг и монаршей воли.
Эрнст Ханиш, автор классического труда по новейшей австрийской истории, справедливо говорит о том, что на рубеже веков две эпохи, традиция и современность, сосуществовали бок о бок, с трудом притираясь друг к другу. Настоящее стало размываться между и будущим, новое перестало считать себя наследником старого, за бурными темпами общественного развития не поспевали ни власть предержащие, ни политическая культура населения. Все это порождало новые и делало неприемлемыми старые контрасты: роскошь дворцов и парков оттеняла нищету рабочих кварталов, традиции абсолютизма сопротивлялись росткам парламентской демократии, мощные заводские корпуса соседствовали с крошечными мастерскими ремесленников, автомобили вытесняли с улиц конные экипажи. Благодаря успехам медицины наблюдался быстрый прирост населения, благодаря железным дорогам оно приобретало невиданную ранее мобильность. Если горожане успешно осваивали блага цивилизации, то сельские жители (они составляли две трети населения страны) продолжали бытие в патриархальном мире. На окраинах империи – в Буковине, Галиции, на Балканах – обычным явлением были нищета и неграмотность. Вена рубежа веков (fin de siecle Wien) стала нарицательным понятием, неся в себе как ощущение потери преемственности, так и поиск новых духовных ориентиров.