В конце концов, где-то во второй половине IV тысячелетия до н. э. номы Юга и Севера страны объединились в два царства - Верхний Египет и Нижний Египет. Произошлообъединение Египта. Один из самых южных номов Южного Египта с центром в городе Иераконполь объединил верхнеегипетские номы. Объединителем Севера стал один из номов запада Дельты с центром в городе Буто. Цари Верхнего Египта носили головной уборбелого цвета, Нижнего - красного. С созданием единого Египта объединенная красно-белая корона этих царств стала символом царской (фараонской) власти до конца древнеегипетской истории.
Мы мало знаем о многовековой ожесточенной войне между Верхним и Нижним царствами. Известно, что победу одержал Верхний Египет. Считается, что это произошло в конце IV тысячелетия до н. э., история называет совершенно условную дату - 3000 г. до н. э. По легендам, заслуга в объединении Египта принадлежала правителю Мене (Менесу). Столицей его исконных владений был Тин, который находился на территории Верхнего Египта, приблизительно в 400 км от современного Каира. Столицей жеобъединенного Египта государства стал город Абидос.
Около 3000 г. до н. э. фараон Мени предпринял поход в Нижний Египет и вскоре завоевал его. Не исключено, что еще предшественники Мени пытались объединить земли, но их попытки не увенчались успехом.
Де́ло Дре́йфуса — процесс (1894—1906) по делу о шпионаже в пользу Германской империи, в котором обвинялся офицер французского генерального штаба, еврей родом из Эльзаса (на тот момент территория Германии) капитан Альфред Дрейфус (1859—1935). Процесс сыграл огромную роль в истории Франции и Европы конца XIX века.
Раскол общества Карикатура Каран д'Аша «Семейный ужин», 14 февраля 1898 года. Вверху: «И главное, давайте не говорить о деле Дрейфуса!» Внизу: «Они о нём поговорили…»На стороне обвинения оказывается всё военное сословие Франции, в том числе военные министры, весь генеральный штаб, далее, клерикалы, националисты и особенноантисемиты. Радикалы и социалисты в подавляющем большинстве становятся на сторону Дрейфуса, но не все. Рошфор, у которого, несмотря на его социализм, всегда чувствовался оттенок антисемитизма, высказывается решительно против Дрейфуса, вступает в близкие отношения с его врагами, подчиняется их влиянию и наконец решительно переходит в лагерь националистов-антисемитов, в котором встречается со своим недавним (в процессе 1889 года) прокурором, умеренным республиканцем Кене де Борепэром. Вся Франция делится на дрейфусаров и антидрейфусаров, между которыми ведется ожесточенная борьба. Политические партии под влиянием этого дела в 1898—1899 годах перетасовываются заново.
Различие во взглядах на дело Дрейфуса разводит вчерашних друзей и единомышленников, вносит раздор в семьи. Для одних Дрейфус — изменник, враг Франции, а его сторонники — евреи, иностранцы и люди, продавшиеся евреям, чтобы очернить честь французской армии; утверждать, что французский офицер (Эстерхази) занимался таким грязным делом, как шпионаж, значит клеветать на французское офицерство. Для других Дрейфус — отчасти случайная жертва, на которую пало подозрение только потому, что он еврей и человек нелюбимый, отчасти — жертва злобы людей, действовавших сознательно, чтобы выгородить Эстерхази и других. В общем, разделение было похоже на то, которое за 10 лет перед тем было между буланжистами и антибуланжистами, причём в большинстве буланжисты оказались антидрейфусарами, и наоборот. Своеобразную позицию занялсоциал-демократ Жюль Гед. По его мнению, дело Дрейфуса — внутреннее дело буржуазии; пусть она в нём и разбирается, а рабочих оно не касается. Поддержанный из-за границы В. Либкнехтом, Гед по этому вопросу нашёл мало сочувствия в рядах собственной партии; напротив, Жан Жорес, выступивший решительным борцом за Дрейфуса, создал себе этим славу и значительно усилил позиции социалистов. Известный писатель Ромен Роллан предпочел быть над схваткой, отметив, что «ещё не успев получить никаких доказательств, с уверенностью и раздражением подняли крик о невиновности своего соплеменника, о низости главного штаба и властей, осудивших Дрейфуса. Будь они даже сто раз правы (а довольно было одного раза, лишь бы это имело разумное обоснование!), они могли вызвать отвращение к правому делу самим неистовством, которое в него привносилось». Сходным образом высказался и Лев Николаевич Толстой: «…Событию этому, подобные которым повторяются беспрестанно, не обращая ничьего внимания и не могущим быть интересными не только всему миру, но даже французским военным, был придан прессой несколько выдающийся интерес», — писал он. И несколькими строчками ниже заключал: «…Только после нескольких лет люди стали опоминаться от внушения и понимать, что они никак не могли знать, виновен или невиновен, и что у каждого есть тысячи дел, гораздо более близких и интересных, чем дело Дрейфуса». Вместе с тем, другой русский писатель, А.П. Чехов, являлся активным дрейфусаром, что послужило одной из причин его разрыва с А.С. Сувориным, газета которого «Новое время», заняла явно антидрейфусарскую позицию.
Карфаген как государство занимал значительные территории, включавшие побережье Северной Африки, часть Сицилии, юг Пиринейского полуострова.