Формирование национальной интеллигенции в Степном крае относится ко второй половине XIX и началу XX века. Оно тесно связано с Россией и русской культурой. Отдельные грамотные люди и раньше были, особенно в оседлых центрах, получившие образование в основном в соседних мусульманских центрах, служившие письмоводителями, переводчиками, духовными наставниками при ханах, султанах и родоправителей, обучали их детей начальной арабской грамоте. Редкие, наиболее одаренные уходили в ученые центры Востока. Собственно казахская национальная интеллигенция, воспитанная на передовых традициях светской русской европейской культуры, пусть численно на первых порах небольшая, была новой образованной прослойкой в обществе. Независимо от того, где служили, они тесно были связаны с жизнью кочевников и во многих случаях всегда несли в своем существе их образ бытия, взгляды и думы. Некоторые из них подымались до уровня известных ученых и мыслителей.
Представляют большую ценность описания, высказывания, и исследования представителей национальной интеллигенции, как знатоков, непосредственных носителей всего того ординарного и неординарного, малого и сущего в организации корпоративного, общинно-родового, индивидуального образа жизни казахских кочевников. Главное, они видели и жили в той хозяйственной, социальной, духовной среде, характерной для казахского кочевого общества со всеми его присущими атрибутами и моделями самоорганизации. Вплоть до начала XX века еще сохранились островками древние суды биев и нормы казахского права «Жарғы», особенно в дальних и глубинных районах степи, куда еще не доходили колониальные преобразования, хотя и они в той или иной мере ощущали их влияние. К тому историческая память народа о минувшем «Золотом веке» правосудия была еще не покрыта наслоениями.
Особенно ценно наследие выдающегося казахского ученого Чокана Валиханова (1835-1865 г.г.), охарактеризованного современниками как «гениальный исследователь по Востоку», «метеором, промелькнувшимся на ниве востоковедения». В связи начавшимся русским Правительством реформированием - полной замены старых бийских судов Степи новой колониальной судебной системой, он указывал органам царской власти, убеждал их не делать этого ради спокойствия и внутреннего благополучия казахского общества, а также и в интересах самого колониального самодержавия. В записке «Суд в древней народной форме» он писал следующее: «Бии ни кем формально не избирается и формально никем не утверждается. Значение их основано на честном авторитете, который приобретают они так же, как в Европе поэты, ученые и адвокаты. Шекспир и Гете считаются всеми за великих поэтов, но именно гениальность их основана не на декретах правительств и не на формальных выборов народа»; …. только глубокие познания в судебных обычаях, соединенные с ораторским искусством, давали киргизам (казахам) это почетное звание»; «Суд биев производился словесно, публично и во всех случаях допускал адвокатуру. Он был в таком уважении у народа, что не требовал и не требует до сих пор никаких дисциплинарных мер»; «Главное достоинство суда биев, по нашему мнению, заключается в отсутствии формальностей и всякой официальной рутины. Значение бия основано на авторитете и знание- это есть как бы патент на судебную практику»8
