В XX веке личность Александра снова оказалась востребованной в художественной литературе[365]. В 1905 году вышел роман Якоба Вассермана «Александр в Вавилоне»[354]. После Первой мировой войны многие литераторы активно критиковали саму идею завоеваний, и наиболее ярко это проявилось в творчестве Бертольда Брехта. В 1920—30-е годы в нескольких стихотворениях он раскритиковал стремление Александра к мировому господству и обратил внимание на то, что заслуги всей армии приписываются одному человеку; в радиопьесе «Допрос Лукулла» (1940—1941 годы) Брехт отстаивает мнение, что на небесах слава Александра ничего не значит[370].
Клаус Манн использовал образ Александра для проведения художественных параллелей с антифашизмом («Александр. Роман-утопия», 1929 год). С другой стороны, руководство Третьего рейха апеллировало к этому образу при реализации своих завоевательных планов на Востоке во время Второй мировой войны (этому не помешало то обстоятельство, что Адольф Гитлер относился к Александру довольно критически, видя пример для подражания в Перикле). В нацистской Германии был написан ряд крупных художественных произведений об Александре, авторами которых стали Зденко фон Крафт, Пауль Гурк, Ханс Бауманн. Соответственно после 1945 года отношение к македонскому царю стало более критическим[371].
В 1930-е годы советский писатель Василий Ян создал повесть «Огни на курганах», посвящённую войнам Александра в Средней Азии. В характерном для своего времени духе он описал классовую и национально-освободительную борьбу населения Согдианы; Александр в этой повести изображён как сложная личность[372]. Английский писатель Обри Менен использовал образ царя для юмористического сопоставления македонской империи и владычества британцев в Индии[365]. Со второй половины XX века в Александре нередко видят предвестника глобализации и антиколониализма. В беллетризованной биографии царя «Александр Македонский, или роман о Боге» Мориса Дрюона присутствуют элементы психоанализа и мистики, благодаря чему она выбивается среди других популярных биографий полководца. Историк Арнольд Тойнби описал гипотетическое будущее Македонской
Объяснение:
ответ:Жребий брошен» , нет пути назад, все мосты сожжены. (В 44 г. до н. э. Юлий Цезарь принял решение захватить единоличную власть и перешел с войсками реку Рубикон, тем самым нарушив закон и начав войну с римским сенатом. )
Veni, vidi, vici ([weni widi wici], лат. «пришёл, увидел, победил» ) — латинское выражение, слова, которыми, как сообщает Плутарх в своих «Изречениях царей и полководцев» , Юлий Цезарь уведомил своего друга Аминция в Риме о победе, быстро одержанной им при Целе над Фарнаком, сыном Митридата.
Знаменитый римский полководец Гай Юлий Цезарь, покорив соседних галлов и одержав ряд других блестящих побед, решил овладеть верховной властью в Риме. Сенат запретил ему переходить границу между Галлией и самой Италией. Он нарушил этот запрет и, воскликнув: "Жребий брошен! " - перешел через пограничную речку Рубикон (по-латыни - "Красная речка"). Началась гражданская война, из которой Цезарь вышел победителем и стал диктатором в Римском государстве.
"Перейти Рубикон" теперь значит: совершить поступок, который уже не может быть отменен, принять опасное и бесповоротное решение. "Жребий брошен" говорится в значении: "колебания кончены, я начал действовать, и изменять что-либо уже поздно"
"Пришел, увидел, победил" (лат. : "Veni, vidi, vici")
Так написал Гай Юлй Цезарь в письме своему другу Аминтию о победе в сражении при Зеле над понтийским царем Фарнаком, сыном Митридата (Плутарх "Сравнительные жизнеописания"). По свидетельству Светония, именно эти слова были написаны на доске, которую несли во время триумфа Цезаря в честь этой победы. Римский историк Дион Кассий утверждал, что Цезарь гордился этой победой больше, чем всеми остальными одержанными им победами. Настолько воинственными казались черноморские цари. Так что известный афоризм тесно связан с древней историей Крыма.
Гай Юлий Цезарь, один из талантливейших военачальников Древнего Рима, под конец своей жизни стал полновластным диктатором. Было ясно, что он намерен превратить Римскую республику в монархию.
Республиканцы устроили против него заговор, в который вступил даже любимец и друг Цезаря, Юний Брут. В 44 году до нашей эры диктатор был убит - заколот кинжалом. Увидев среди своих убийц и Брута, смертельно раненный Цезарь с упреком воскликнул: «И ты, Брут!»
«Самым важным завоеванием городов было признание свободного состояния за всеми гражданами.
1. Изображение Petra Šolajová с сайта Pixabay
1. Изображение Petra Šolajová с сайта Pixabay
Во Франции вольные города получили название «буржуазных» от слова «бург» - укреплённый город (право возводить укрепления было здесь непременным признаком свободы). Никто не мог предвидеть, конечно, какое значение приобретёт это слово в дальнейшем. Другим непременным признаком вольного города был свободный рынок. «Если крепостной, - говорилось в городских грамотах, - проживёт год и один день в стенах города и если за это время господин не предъявит на него права, то он получает навсегда полную свободу».
Распространённая поговорка гласила: «Воздух города делает человека свободным». В целях защиты от разбойничьего дворянства, а также для более равномерного несения городских тягот население городов объединялось в союзы. Ремесленники создавали цехи, купцы - гильдии.
Во Франции объединения ремесленников назывались «мастерствами», в Англии - «гильдиями». Средневековый цех - это союз ремесленников одной и той же профессии, союз мастеров. Каждый член цеха работал у себя на дому. Вмешательство цеха в производственную деятельность было активным и постоянным, но ограничивалось установлением правил и условий производства и продажи товаров, а также контролем за исполнением этих правил.
Слово «цех» порождает нередко совершенно неверные ассоциации с цехом нынешним. Между ними - ничего общего, кроме названия.