Имена женщинВ позднереспубликанское и императорское время женщины не имели личных имен, а именовались родовыми именами. Так как все женщины в од ном роду имели единое имя, то в пределах рода они различались по возрасту. Например, Iulia Maior (= старшая), Iulia Secunda (= вторая), Iulia Tertia (= третья) и так до самой младшей (Iulia Minor).Знатные женщины могли носить кроме родового имени cognomen своего отца; например, жена Суллы была дочерью Луция Цецилия Метелла Далматика и именовалась Цецилия Метелла, жена императора Августа была дочерью Марка Ливия Друза Клавдиана и именовалась Ливия Друзилла.В надписях при именах женщин иногда указываются praenomen и cognomen отца, а также cognomen мужа в родительном падеже: Caeciliae, Q(uinti) Cretici f(iliae), Metellae, Crassi (uxori). "Цецилии Метелле, дочери Квинта Кретика, (жене) Красса".Из надписи следует, что эта женщина была дочерью Квинта Цецилия Метелла Кретика и супругой Красса. Надпись сделана на большом круглом мавзолее около Рима на Аппиевой дороге, в котором похоронена Цецилия Метелла, дочь консула 69 г. до н.э., жена Красса, предположительно старшего сына триумвира Марка Лициния Красса.
1) Деятельность России на Кавказе имела целенаправленный характер и несмотря на ряд осложняющих внешне- и внутриполитических факторов, была достаточно успешной.
Проведенное исследование дает основание сделать следующие выводы: в начале XIX века Россия продолжает активно проникать на Кавказ. Цели, которые она преследовала, носили преимущественно политический характер. Первой из них следует назвать потребность обретения новых, обусловленных геополитической ситуацией границ страны, необходимых для обеспечения стратегической безопасности южных районов Империи, второй являлось стремление по-возможности усилить свое влияние на Ближнем и Среднем Востоке посредством Кавказа.
До середины XIX века, когда вхождение Северного Кавказа в состав Российской империи окончательно получило свое завершение в международных договорах указанного периода, и взаимоотношения народов Северного Кавказа с Россией и другими государствами из проблемы внешнеполитической становится внутренней проблемой единого государства.
Роль Кавказа в истории России и системе международных отношений первой половины XIX в. пытался публицист и историк Р.А. Фадеев. По его мнению, присоединение этой территории было совершенно естественной необходимостью для русского государства, вынужденного заботиться об обороне своих непрочных южных границ в условиях опасного соседства с агрессивными Турцией и Ираном. Если для Англии, полагал Р. А. Фадеев, устремление на Восток — «дело удобства и выгоды», то для России — это «не роскошь, не прихоть, происходящая от избытка сил, не удовлетворение той или другой исключительной цели как торговля, политическое влияние и прочее», это «дело жизни». Без Индии Англия останется той же Англией, она не подвержена никакой угрозе с Востока. Россия же «родилась государством, сросшимся с Европой и с Азией» и с ними неразрывно связаны ее исторические судьбы.
Внутренняя жизнь в субъекте федерации должна строиться на основании правил и обычаев, которые складывались веками. Именно так построена американская федерация. При соблюдении этих условий российская элита всегда сможет договориться с кавказской, несмотря на существующую между нами «ментальную трещину». За образец можно было бы взять решение вопроса в Российской Империи. «Империя после десятилетий войн научилась сосуществовать с кавказцами. Представителей лучших кавказских фамилий приближали ко двору. Охрана императора, например, в значительной степени состояла из кавказцев, что было знаком высочайшего доверия. К интеграции кавказских народов подошли очень тонко. Действовал принцип „биюридизма“: одна правовая система имперская, вторая местная. Если горцы принимали подданство России, им оставляли их обычаи, уклад жизни, религию, местное самоуправление».
На Кавказе живет множество народов, их интересы часто противоречат друг другу. Невозможно нравиться всем сразу. Как, например, можно понравиться одновременно и осетинам, и ингушам в вопросе о Пригородном районе? Любое решение власти у кого-то вызовет одобрение, а у кого-то — осуждение. В нашем недавнем некоторые деятели верхом политической мудрости считали умение говорить во Владикавказе одно, а в Назрани другое. Ничего, кроме раздражения, это ни у кого не вызывало. «Дело не в том, чтобы решение всем нравилось, а в том, чтобы оно было твердым и окончательным. — считает глава Московской осетинской общины Валерий Каболов. — Тогда власть будут уважать».
