В 312 году от Рождества Христова римский император Константин вел борьбу за столицу империи, Вечный город — Рим. Всю империю, еще недавно так успешно восстановленную императором Диоклетианом, лихорадила гражданская война. Красивая идея коллективного руководства государством из двух августов и двух цезарей, сменявшихся каждые 20 лет, оказалась утопичной. Как только Диоклетиан добровольно вышел на пенсию, его наследники и соправители тут же рассорились и принялись делить власть. В западной части империи соперничали два сына бывших августов: 40-летний Константин, за которым шли легионы Британии и Галлии, и Максенций, владевший Италией и Африкой. Историки, ссылаясь на слова самого Константина, рассказывают, что перед решающей битвой за Рим император (в то время поклонник солнечного культа, как и многие военные люди в Римской империи) увидел в небе знамение — знак в виде солнечного креста. Очень суеверный, как и все римляне той эпохи, император истолковал это как знак покровительства со стороны христианского Бога: именно с христианством ассоциировался в то время крест. Монограмма, увиденная императором в виде букв «хи» и «ро» (☧), была изображена на знаменах Константина, на щитах его воинов, а после славной победы над императором Максенцием и взятия Рима стала своего рода гербом Римской империи: ее можно видеть на многих саркофагах, зданиях и украшениях церквей того времени и будущих, уже христианских веков.
Следует отметить, что христианство при Константине вовсе не стало официальной государственной религией: и сам Константин, и его многочисленные подражатели из числа военной и гражданской элиты хотя и обратились, то есть уверовали в Христа, но не спешили принимать крещение и по долгу службы нередко участвовали в языческих обрядах. И большинство населения империи, конечно же, в то время не составляли христиане. Но христианство уже стало религией, которой покровительствовала государственная власть, что в Римской империи значило очень много. Тем более что прежняя, языческая религия держалась исключительно на государственном статусе, поскольку римский император по должности одновременно являлся главным жрецом, великим понтификом (а по-гречески — архиереем). И как только император перешел в другую веру, официальная римская религиозная традиция очень быстро стала сходить на нет.
Но и сам Константин, и другие военачальники и политики того времени далеко не сразу принимали крещение. Это очень важно отметить: крещение воспринималось в то время как печать, окончательное вхождение в ряды Церкви Христовой, которое обязывало соответствовать очень высокому стандарту христианской жизни. И крещеный человек не мог запросто участвовать в войнах, утверждать смертные приговоры, из которых в то время в основном и состояло римское законодательство, так что люди, занимавшиеся государственной деятельностью, в том числе и сами императоры, откладывали крещение до смертного одра, оставаясь в статусе оглашенных
. Но это вовсе не значит, что они не были верующими. И сам Константин Великий, и все его преемники были ревностными христианами, хотя и не могли в одночасье искоренить многовековые языческие традиции, тем более что с этими традициями связывались военные победы и слава Римской державы (не случайно статуя богини Виктории украшала римский Сенат, и как раз вокруг нее впоследствии проходила драматичная борьба между императорами-христианами и еще сохранявшими верность старой традиции римскими сенаторами).
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом; также известен как пакт Молотова — Риббентропа или, реже, пакт Гитлера — Сталина) — межправительственное соглашение, подписанное 23 августа 1939 года главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза. СССР был предпоследним государством, подписавшим подобный двусторонний документ с Германией (после Польши, Великобритании, Франции, Литвы, Латвии и Эстонии, и перед Турцией) . Договор о ненападении был заключён во время боевых действий на Халхин-Голе между СССР и Японией, союзницей Германии по Антикоминтерновскому пакту
Отличительной чертой договора являлся прилагаемый к нему секретный дополнительный протокол о разграничении между сторонами сфер интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства». Протокол предусматривал включение Латвии, Эстонии, Финляндии, восточных «областей, входящих в состав Польского государства», и Бессарабии в сферу интересов СССР. Литва и западная часть Польши были отнесены в сферу интересов Германии.
Подписание договора завершило период охлаждения советско-германских политических и экономических отношений, вызванного приходом к власти в Германии НСДАП и Адольфа Гитлера. Получив осенью 1938 года в Мюнхене очередное наглядное свидетельство того, что великие державы не готовы учитывать мнение СССР в европейской политике, советское руководство было крайне заинтересовано в срыве тенденции европейской консолидации, не учитывающей советские интересы. В этом смысле продолжение германской экспансии в начале 1939 года отвечало интересам Москвы, так как резко повышало заинтересованность обеих европейских военно-политических группировок в соглашении с СССР, тогда как советское руководство могло выбирать, с кем и на каких условиях оно будет договариваться с учётом своих интересов.
По оценке российского историка М. Мельтюхова, советско-германский пакт о ненападении можно рассматривать как значительную удачу советской дипломатии, которая смогла использовать европейский кризис в своих интересах, переиграть британскую дипломатию и достичь своей основной цели — остаться вне европейской войны, получив при этом значительную свободу рук в Восточной Европе, более широкое пространство для манёвра между воюющими группировками в собственных интересах и при этом переложить ответственность за срыв англо-франко-советских переговоров на Лондон и Париж.
Традиционная же точка зрения советской историографии заключалась в том, что Советский Союз с приходом нацистов к власти предпринимал отчаянные усилия для сохранения мира в Европе, для чего предпринял ряд мер и шагов, таких как заключение франко-советского пакта о ненападении в 1935 году. С 1938 года по август 1939 года СССР неоднократно выступал с резкой критикой агрессии Германии в Европе и предлагал широкую международную коалицию для противодействия этой угрозе, а также прямую военную . Таким образом советско-германский пакт о ненападении выглядел как вынужденный шаг, сделанный тогда, когда нежелание Англии и Франции заключать действенный договор о противодействии агрессии стало очевидным.
Слухи о существовании дополнительных секретных договорённостей появились вскоре после подписания договора. Текст секретного протокола был опубликован в 1948 году по фотокопиям, а в 1993 году — по вновь найденным подлинникам.
1 сентября 1939 года Германия начала вторжение в Польшу, а 17 сентября 1939 года на территорию Польши вошли советские войска. Территориальный раздел Польши (Пятый раздел Польши] между СССР и Германией был завершён подписанием договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года и дополнительного протокола к нему от 4 октября того же года. В 1940 году в состав СССР вошли страны Прибалтики, Бессарабия и Северная Буковина, а также часть финской территории (в результате советско-финской войны).
В связи с нападением Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года договор утратил силу. При заключении Соглашения Сикорского — Майского 30 июля 1941 года советское правительство признавало советско-германские договоры 1939 года утратившими силу в части территориальных изменений в Польше. В 1989 году II Съезд народных депутатов СССР осудил факт подписания секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года и других секретных договорённостей с Германией и признал секретные протоколы «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания».
В 2009 году Европейский парламент провозгласил 23 августа — дату подписания договора о ненападении между Германией и Советским Союзом — днём памяти жертв сталинизма и нацизма.