Ни в монгольском подлиннике, ни в полном переводе Яса до нас не дошла. Мы знаем её по сообщениям и выдержкам персидских и арабских историков монголов. Эти сведения были подробно проанализированы Йозефом фон Хаммер-Пургшталем Подобную работу выполняли и последующие европейские историки, такие как Илья Березин[4], Эрдманн (англ.)русск.[5], Г. Хоуорт[6] и другие.
Традиционно принято считать, что наиболее подробные сведения о составе Ясы Чингис-хана содержатся в трактате египетского писателя XV в. ал-Макризи[источник не указан 3744 дня]. Именно у него черпали информацию о составе Ясы все интерпретаторы от П. де Ла Круа до В. Я. Рязановского и Г. В. Вернадского.
Д. Айалон высказал мнение, что эти сведения о Ясе — вымысел автора. Он считал, что Ал-Макризи стремился опорочить правительство мамлюков и с этой целью пытался показать, что они включили монгольские юридические нормы в свои законы. Такой же точки зрения придерживались другие исследователи: Д. Морган и Д. Эгль.
И. де Рахевильц полагает, что Яса существовала как устный свод запретов и правил, в который было запрещено вносить изменения. Однако Яса не представляла собой чётко разработанного юридического кодекса, скорее это была компиляция различных установлений, правил и табу, установленных Чингисханом с некоторыми дополнениями в правление Угэдэя. Текст Ясы не сохранился, однако многие сюжеты известны в пересказе других средневековых источников. С течением времени значение Ясы упало вследствие разделения Монгольской империи на несколько самостоятельных частей, в которых определяющую роль имели местные юридические традиции.
Ясой также занимался П. Рачневский. Он полагал, что при Чингисхане так называемая Яса представляла собой совокупность записей различных изречений и распоряжений хана, высказанных по разным поводам и в течение длительного периода времени. Эти изречения нельзя считать юридическим документом систематического характера.
Синолог В. Васильев, познакомившись с Ясой по изложению персидского историка Рашид ад-Дина, отказывался видеть в Ясе свод законов. По его мнению, Яса — вовсе не закон, а то же, что изречения каждого китайского богдыхана, ему приписываемые и после его смерти издаваемые. Как на образчик таких изречений, Васильев указывал на статью «Домашние изречения Канси»[7].
Объяснение:
