Объединительные стремления в Германии уже во время Наполеоновских войн и получившие особенное яркое и энергичное выражение в ходе революций 1848—1849 годов, не могли привести к фактическому объединению тогда же. Приверженцы объединения никак не могли прийти к единому мнению относительно того, под чьей гегемонией осуществить его — Австрии (великогерманская идея) или Пруссии (малогерманская идея). Господствующим классом все ещё была феодальная землевладельческая аристократия, чувствовавшая себя очень хорошо при политическом и экономическом разобщении Германии; торгово-промышленная буржуазия едва зарождалась как класс и пока ощущала потребность только в частичных таможенных договорах. Австрия, гордая ролью руководительницы европейской политики в 1815—1848 годах, не пользовалась достаточной популярностью, чтобы преодолеть оппозицию Пруссии, а Пруссия, соответственно, не была настолько сильна, чтобы дать отпор поползновениям Австрии и открыто заявить о своем намерении взять дело объединения в собственные руки.
К середине 1860-х годов эти условия в значительной степени изменились: буржуазия успела окрепнуть и вступила на путь экономического объединения; её интересы требовали уже и политического единства. Пруссия, влиянию которой в Германии ольмюцкое унижение не нанесло существенного ущерба только потому, что ей принадлежала руководящая роль в таможенном союзе, энергично стала готовиться к войне, причем правительство в видах усиления армии не отступало перед нарушением конституции. Когда армия была готова, Бисмарк, воспользовавшись запутанностью шлезвиг-голштинского вопроса, вынудил Австрию к объявлению войны.
