Эстафету подхватил вице-президент Линдон Бейнс Джонсон – именно ему предстояло довести до конца то, что не успел доделать Кеннеди. Джонсон также являлся сторонником активного института президентства, но не обладал ни блеском, ни умом, ни очарованием своего предшественника. Зато у нового президента имелись собственные достоинства: он умел добиваться поставленных целей, страстно любил политику и обладал талантом договариваться с неудобными игроками. Джонсон тоже был родом из Техаса, что позволяло ему сохранять тесные связи с конгрессменами-южанами. Годы, проведенные в сенате (в качестве лидера правящей партии) не даром. Джонсон доподлинно знал, как надо проталкивать нужные законы. Он представлял собой образец ловкого, реалистично мыслящего дельца: где надо – очаровывал собеседника, не скупясь на улыбки и рукопожатия, где надо – использовал угрозы и нажим, и в результате очень скоро прибрал к рукам народных представителей. На выборах 1964 года Джонсон без труда победил своего соперника, консервативного кандидата Барри Голдуотера, получив в прямом голосовании такой значительный перевес голосов, что побил все рекорды Соединенных Штатов. Он максимально использовал все преимущества: приверженность «новому курсу» и «справедливому курсу», а также возможность апеллировать к тени своего безвременно погибшего предшественника.
Подтвердив право на президентский пост, Джонсон активно принялся воплощать в жизнь заявленную программу. Прежде всего он добился уменьшения подоходного налога, которое предлагал провести еще Кеннеди. Джонсон сознательно шел на временное снижение федеральных доходов и увеличение бюджетного дефицита, поскольку наградой должен был стать долго подъем экономики.
В качестве более глобальной задачи Джонсон запланировал углубление прогрессивной реформы через программы социальной справедливости. Прежде всего следовало искоренить расовое неравенство. Принятый в 1964 году закон о гражданских правах запрещал дискриминацию по цвету кожи при трудоустройстве и в прочих житейских ситуациях. Он же лишал федерального финансирования те общественные организации, которые отказывались подчиняться этому закону, и уполномочивал министерство юстиции рассматривать дела о расовом неравенстве. В дополнение к закону была принята Двадцать четвертая поправка к конституции, запрещавшая взимание подушного избирательного налога, который на протяжении многих лет использовался белыми членами общества для того, чтобы не допускать на выборы малоимущих афроамериканцев.
Важно дать определение террора. За многие десятилетия терроризма люди привыкли, что террористы - в основном люди с бородами и в чалмах, и как-то забывают, что принцип террора, то есть запугивания, появился задолго до исламского терроризма, ещё во времена Великой французской революции и пользовался популярностью на протяжении XIX века не где-нибудь, а в России. Террористом был брат будущего "вождя мирового пролетариата" - Александр Ульянов, совершивший покушение на императора Александра III именно в годовщину гибели его отца - императора Александра II от рук других террористов.
В советские времена названия террористических организаций произносили с благоговейным придыханием, именамитеррористов называли улицы и всё-то находили им оправдание. Как же - они не ради личного интереса старались, ничего личного - исключительно для народа, исключительно ради идеи. Получалось, что если не ради себя лично, если ради какой-то идеи, то можно запугивать и убивать мирное население из-за угла, не дав возможности защитить себя, держать в постоянном страхе.
Но вот времена изменились, террористы перестали "сражаться" за социализм, теперь они представляют иную религию и выглядят по-другому. Пора, наконец, понять, что не идея делает террористов "плохими", а их суть, их методы.
Ф. М. Достоевского волновало, стоила ли слезинка ребёнка возможности познать добро и зло. Террористы на такие "глупости" не отвлекаются. Они готовы взорвать и уничтожить всех и вся (включая себя самих), лишь бы претворить свои идеи в реальность. Слезинка ничего не стоит, ребёнок ничего не стоит, вся его семья и дом ничего не стоят - лишёнными цены оказывается всё живое и неживое ради идеи. Террорист фактически отводит себе место бога, который уничтожил человечество, когда оно ему не понравилось.
Сказать терроризму нет можно лишь одним поставить во главу угла ценность конкретного человека. Раз и навсегда понять, что нет никакого абстрактного блага для всех людей, что оно всегда конкретно, и что средства не оправдывают цель, а предопределяют, во что деградирует цель по мере продвижения к ней.