На том же берегу Влтавы, что и Градчаны, находится Малая Сторона. В IX—X вв. на этих землях возникло торговое поселение. «Король золотой и железный», Пршемысл Отакар II в 1257 г. решил основать здесь город. Выбранная им территория была обнесена крепостной стеной и заселена немецкими колонистами. В 1360—1362 гг. Карл IV воздвиг новую крепостную стену и в Малой Стороне, одновременно со строительством оборонительных укреплений в Градчанах.
В XVII—XVIII в. свою лепту внесла эпоха барокко. Почти все сохранившиеся доныне дворцы, монастыри, храмы имеют вид барочных строений.Основная часть готической застройки города была уничтожена в 1419 г., в период гуситского восстания. Пожар 1541 г. уничтожил то, что успели восстановить к тому времени.ГрадчаныПрилегают к Пражскому Граду и первоначально представляли собой ничем не защищённое поселение подданных Града приблизительно до 1320 г. Тогда они получили статус города, и были обнесены крепостной стеной.
В 1360—1362 гг. в связи с увеличением площади поселений, император Карл IV построил новый ряд оборонительных сооружений.В ранг королевского города Градчаны были возведены в 1598 г. Здания были перестроены в стиле барокко, в котором они и дошли до наших дней.В начале XV в., в период войн эпохи Реформации город сильно пострадал от сражений гуситов с королевским гарнизоном Пражского града. Сильнейший пожар уничтожил восстановленные к концу века постройки в 1541 г., после чего Градчаны были отстроены практически заново. Ренессанс господствовал в ту эпоху, поэтому архитектуру Градчан определили именно в этот стиль.Новый ГородВацлавская площадь
В 1348 году по соседству со Старым Городом император Карл IV основал Новый Город — самую новую часть Праги. Существовавшие здесь древние поселения и новые постройки охватило кольцо укреплений. Новый город стал первым в Европе городом, построенным по заранее разработанному плану. Здесь селилось купечество, а также ремесленники и мелкие торговцы, что было отражено в названиях улиц и площадей (Житная, Ячменная, Мясницкая, Сенной рынок и улица, Скотопригонный рынок — в настоящее время Карлова площадь, Конский рынок — современная Вацлавская площадь и др.). Вскоре он стал самым большим из пражских городов. В состав Праги Новый Город вошел в 1784 году. Большинство жилых кварталов старой застройки было снесено в конце XIX века, наиболее ценные архитектурно-исторические памятники реставрированы или реконструированы. Возникшие оригинальные современные здания сохранили характер первоначальной планировки.
Прага в XIX—XX векахРост территории Праги с 1784 г. по наст. время
После поражения Австрии в австро-прусской войне 1866 г., когда Прага была оккупирована прусскими войсками, австрийское командование пришло к выводу, что город окончательно утратил своё оборонное значение. Это привело к решению о сносе большей части городских укреплений, прежде всего вокруг Нового Места и Малой Страны. Результатом этого явилось бурное развитие пригородов Праги: Краловске-Винограды, Жижков, Карлин, Вршовице, Нусле, Смихов, Коширже, Подоли, Височани и многих других, где, в отличие от плотно застроенных старых кварталов, возникли десятки и сотни новых заводов и фабрик, привлекавших рабочую силу из сельской местности. Пражская агломерация становилась наиболее важным промышленным центром всей империи. Особую роль играли предприятия машиностроения и металлообработки, используя недалеко расположенный угольный бассейн и металлургические предприятия города Кладно. Вместе с тем, боясь дальнейшего усиления Праги и Чехии в целом и, как следствие, требования ею особой политической роли, венское правительство препятствовало слиянию пригородов с Прагой: до падения монархии в 1918 году такое разрешение получили только Иозефов, Вышеград, Голешовице-Бубни и Либень. Отдельные пригороды разрослись настолько, что получили статус города, при этом достигая внушительных размеров: например, Краловске-Винограды перед Первой мировой войной насчитывали около 100 тыс. жителей, что выводило их на третье место среди всех чешских и моравских городов, после собственно Праги и Брно.
На фоне разнообразных и зачастую противоречивых тенденций в американской политической и научной элите в 1990-е гг. формировалась внешняя политика. Ее целью, как и целью внешней политики любой страны, являлось формирование оптимального внешнеполитического курса, позволявшего поддерживать доминирующие позиции в мире избегая при этом чрезмерного перерасхода внутренних ресурсов нации “имперского перенапряжения”. Фактически обе тенденции – к активизму внешней политики и к некоему изоляционизму, осуществлялись одновременно и взаимосвязано – то параллельно, то, наоборот, пересекаясь, соприкасаясь, расходясь и снова сближаясь.
Американское руководство в 1990-е гг. (независимо от партийной принадлежности) реагировало на предостережения изоляционистов. Так, еще в августе 1990 г. президент-республиканец Дж. Буш указал на крах биполярного мира и провозгласил не только необходимость формирования новой глобальной стратегии, но и сопутствующее ей создание иерархии союзников, регионов и объектов политики по степени их важности для США с тем, чтобы не бросать ресурсы туда, где исход региональной борьбы не важен для американских интересов. Дж. Буш начал переориентировать свою администрацию на первоочередность внутренних проблем, хотя и недостаточно активно и зримо для американской нации. Уже в президентском послании 1992 г. “О положении страны” он отметил: “Мы можем теперь прекратить приносить те жертвы, на которые мы шли, противостоя враждебной сверхдержаве”.
Данная тенденция получила более заметное развитие в политике следующего президента США – Б. Клинтона. Предвыборная кампания представителя Демократической партии Клинтона, победившего Буша на президентских выборах в ноябре 1992 г., концентрировалась, прежде всего, на внутренних американских проблемах. При этом президент Клинтон впервые в послевоенной истории США объявил открыто о том, что Америка не в силах решить мировые проблемы в одиночку. Это заявление свидетельствовало о явном наличии во внешнеполитической стратегии демократической администрации. В марте 1993 г. было объявлено о решении расходовать в 1994–1998 гг. на военные нужды ежегодно по 260 млрд долл. в год, что было несколько меньше (на 50 млрд долл.), чем раньше. Неоизоляционистские настроения проявились и в том, что США попытались уклониться от участия в решении целого ряда международных проблем. Так, весной 1993 г. заместитель госсекретаря по политическим проблемам П. Тарноф заявил, что США не будут вмешиваться в боснийские дела, как и в другие конфликты, после завершения холодной войны “попросту потому, что у нас нет денег”.
Параллельно с тенденцией к изоляционизму в американской внешней политике всегда существовала тенденция к внешнеполитическому интервенционализму. Так, под влиянием критики политических оппонентов-республиканцев администрация Клинтона внесла коррективы в американскую внешнеполитическую стратегию. Уже в своем первом президентском послании “О положении страны” (январь 1994 г.) Б. Клинтон пообещал не сокращать более военных расходов Америки. В 1995 г. в докладе Министерства обороны США подтверждается намерение сохранить свои вооруженные силы и военные обязательства, а в некоторых случаях и расширить их. В 1995 г. президент Клинтон договорился с Республиканским (преимущественно неоизоляционистским по настроениям) конгрессом о постепенном увеличении военных расходов с 260 млрд долл. в 1995 г. до 281 млрд долл. к 2002 г.
Продолжением антиизоляционистского курса стало президентское послание 1999 г. “О положении страны”, в котором президент Клинтон объявил об увеличении военного бюджета на 25 млрд долл. – самое крупное увеличение после окончания холодной войны. Тенденция к интервенционизму реализовалась в данный период в поддержке США продвижения НАТО на восток, военных акциях в Югославии (Косово), бомбардировках военных объектов в Ираке и Афганистане, развертывании программ ПРО и ТВД (Театр военных действий) и т.д. К концу 1990-х гг. активизм стал не только более заметной, но и доминирующей тенденцией в американской внешней политике.
В целом американские политики и эксперты верят, что если ХIХ век был веком баланса мощи в мире, то ХХI век станет столетием решительного дисбаланса в американскую пользу. Стратегия США в ХХI веке заключается в следующем:
1. Сохранить лидирующие, глобальные позиции страны, закрепить место главного участника в научно-технической революции, контролирующей силы в Северной Атлантике и Восточной Азии.
2. Предотвратить появление неконтролируемого конкурента к середине века вырваться в мировые лидеры и создать новый мир, в котором впервые за пятьсот лет Запад не был бы лидером.