Объяснение:
По поводу мировоззрения правозащитного движения, диссидентского движения. Исторически так сложилось, что правозащитное движение было самой значимой частью диссидентского движения (я так считаю не потому, что я сама принадлежала к правозащитному движению). Но я буду, в основном, говорить про правозащитников.
Книгу о независимых движениях в России, всех, какие были после смерти Сталина в Советском Союзе, я назвала «История инакомыслия в СССР». Но , настоящее инакомыслие, альтернативу советским идеологии и образу мышления, предложили как раз правозащитники. Как это получилось - довольно таинственная вещь. Потому что можно выводить нашу идеологию из идеологии наших дореволюционных предшественников, скажем, кадетов или таких знаменитых правоведов, как Кистяковский. Но это сейчас мы их знаем. А тогда, поверьте мне, мы просто не знали ни их имен, ни, тем более, в чем заключались их идеи, – все это было отрезано. Культурная традиция, развитие были жестко прерваны советской цензурой.
Можно подумать, что это пришло с Запада. Тем более, что у нас начало правозащитного движения, зарождение его идеологии, активности приходится на середину 60-х гг. Как мы знаем, вторая половина 60-х гг. – это студенческие волнения и даже восстания во Франции, в Америке и знаменитый лозунг Кон-Бендита «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» Мы тоже исповедовали этот лозунг, но узнали о нем гораздо позднее. Какие-то отголоски были, но толком мы не знали, что делается на Западе. И, конечно, не они были нашими учителями.
Мы это все придумали сами. Просто потому, что были не очень грамотными: не знали ни своих предшественников, ни течения западной мысли - и прежней, и современной нам.
Что мы, собственно, придумали. Не то что придумали, а как-то это получилось само собой. Первый и самый главный принцип, который начали исповедовать правозащитники и который до сих пор очень твердо присутствует в уже российском правозащитном движении – это не насилие. Даже свои принципы, даже все самое для нас дорогое мы не намеревались утверждать с силы. Почему? Я думаю, что это было отвращение к насилию, порожденное всем тем отрезком советской истории, в котором протекала не только наша жизнь, но и жизнь наших родителей.
К середине 60-х гг. это были люди, – наши родители – на детство и юность которых упали Первая мировая война, революция, а потом годы сталинского террора, а потом жестокость советской жизни. Ведь эти жестокости продолжались до самой смерти Сталина и не прекратились после смерти, хотя массовые репрессии прекратились. Но вы знаете, и наша нынешняя жизнь – очень жестокая. Мы очень часто поражаемся жестокости наших соотечественников. Это уже генетическая жестокость, переходящая из поколения в поколение.
