На полянке - детский сад.
Чьи-то внучки, чьи-то дочки,
и панамки их торчат,
словно белые грибочки.
Ах, какая благодать!
Небеса в лазурь оделись,
до реки рукой подать...
До войны - одна неделя.
Вой сирены. Ленинград.
Орудийные раскаты.
Уплывает детский сад
от блокады, от блокады.
А у мам тоска-тоской
по Илюшке и по Нанке,
по единственной такой
уплывающей панамке.
Кораблю наперерез
огневым исчадьем ада
"мессершмитта" черный крест
воспарил над детским садом.
На войне - как на войне:
попаданье без ошибки.
...А панамки на волне,
словно белые кувшинки.
Боже правый - неужель
это снова повторится?!
Боже правый - им уже
было б каждому за тридцать!
Тот же луг... и та река...
детский щебет на полянке...
И несутся облака,
словно белые панамки.
На полянке - детский сад.
Чьи-то внучки, чьи-то дочки,
и панамки их торчат,
словно белые грибочки.
Ах, какая благодать!
Небеса в лазурь оделись,
до реки рукой подать...
До войны - одна неделя.
Вой сирены. Ленинград.
Орудийные раскаты.
Уплывает детский сад
от блокады, от блокады.
А у мам тоска-тоской
по Илюшке и по Нанке,
по единственной такой
уплывающей панамке.
Кораблю наперерез
огневым исчадьем ада
"мессершмитта" черный крест
воспарил над детским садом.
На войне - как на войне:
попаданье без ошибки.
...А панамки на волне,
словно белые кувшинки.
Боже правый - неужель
это снова повторится?!
Боже правый - им уже
было б каждому за тридцать!
Тот же луг... и та река...
детский щебет на полянке...
И несутся облака,
словно белые панамки.