Вечером у Стерса играли в карты. Среди собравшихся был Томас Гарвей, молодой человек, застрявший в Лиссе из-за тяжёлой болезни. Во время игры Гарвей услышал женский голос, отчётливо произнёсший: «Бегущая по волнам». Причём остальные игроки ничего не услышали.
Днём раньше из окна харчевни Гарвей наблюдал, как с парохода сошла девушка, державшаяся так, будто была одарена тайной подчинять себе обстоятельства и людей. Наутро Томас отправился выяснять, где остановилась поразившая его незнакомка, и узнал, что зовут её Биче Сениэль.
Ему почему-то виделась связь между незнакомкой и вчерашним происшествием за картами. Эта догадка окрепла, когда в порту он увидел судно с лёгкими обводами и на борту его надпись: «Бегущая по волнам».
Капитан Гёз, неприветливый и резкий человек, отказался взять Гарвея пассажиром без разрешения владельца — некоего Брауна.
С запиской Брауна капитан принял Гарвея почти что любезно, познакомил со своими Синкрайтом и Бутлером, которые произвели неплохое впечатление, в отличие от остальной команды, похожей больше на сброд, чем на моряков.
Отставной урядник Войска Донского Василий Семи-Булатов из села Блины-Съедены пишет письмо к соседу, известному учёному, который год назад поселился невдалеке от него. В своём изобилующем грамматическими ошибками послании Семи-Булатов полемизирует с некоторыми научными идеями своего адресата, высказывает собственные и под конец приглашает соседа к себе в гости.
В начале письма автор указывает, что «наука – в некотором роде мать наша родная, все одно как и цивилизация». Именно поэтому отставной урядник и уважает всех учёных людей, чьё имя и звание «гремит как гром и молния по всем частям вселенного мира сего видимого и невидимого т. е. подлунного». Вместе с тем некоторые мысли соседа кажутся ему недостаточно основательными.
К таковым прежде всего относится убеждение учёного соседа в том, что «человек произошел от обезьянских племен мартышек орангуташек и т. п.» Василий Семи-Булатов опровергает эту гипотезу. По его мнению, «если бы человек… происходил от глупой и невежественной обезьяны то у него был бы хвост и дикий голос… Нас теперь водили бы по городам Цыганы на показ и мы платили бы деньги за показ друг друга, танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце». Кроме того: «разве мы любили бы и не презирали бы женщину, если бы от нее хоть немножко пахло бы обезьяной, которую мы каждый вторник видим у Предводителя Дворянства?»
ВРОДЕ ВСЁ.