У нас дома жила кошка, её звали Ксюшка. Потом в вскоре у Ксюши появились котята. Когда я их увидела, мне понравились они все, но больше всего рыженький котёнок. Он был такой маленький и красивый, что я всем сказала, что он будет моим, и я его никому не отдам. Тогда мама его оставила, а остальных раздала другим, только конечно когда они подросли и начали кушать самостоятельно. А своего рыжего котёнка я назвала Васька.
Я его очень полюбила и он меня тоже. С Васькой я постоянно играла. Мы играли с ним в прятки, и ещё ему очень нравилось играть с бантиком на нитке.
Мой Васька меня всегда провожал в школу и встречал я захожу домой, а он меня уже ждал около двери, как будто чувствовал, что я сейчас зайду. Он всегда терся о мои ножки так я понимала ,что он очень рад меня видеть. Он никому так ни шел как ко мне. Я очень люблю своего кота Ваську.
Моя любимая кошка по имени Белка.
У меня дома живет кошка. Ее назвали Белка, в честь персонажа из мультфильма ледниковый период. У нее такой же пушистый хвост. Цвет шерсти серый. Она очень пушистая.
Домой ее принес папа. Увидел ее еще котенком в подъезде, и решил взять. Она очень боялась всего поначалу, а спустя неделю освоилась. Она очень любит играть. Иногда больно царапается.
Я сейчас в 5 классе, а появилась Белка у нас, когда мне я был во 2 классе. Значит она у нас уже 3 года.
Она у нас домашняя кошка, на улицу не выходит. Зато любит смотреть в окно и сидеть на форточке. Мне иногда страшно за нее, ведь у нас четвертый этаж.
Она любит спать ночью с мамой. Обычно ложится рядом в ногах на одеяло и спит до утра пока будильник не разбудит. Летом Белка гоняется за мухами. Может бегать за ними по всей квартире.
Наша кошка любит есть рыбу и китикет. Иногда мы даем ей суп и колбасу. Еще она пьет воду, варенец и молоко, кефир не любит.
Про любимую кошку Соню.
Как то я иду по улице и вижу, сидит кошка, она была грязная, худая. Но за этим я увидела ее окрас шерсти, он был удивителен, я еще такого цвета не видела. Она сидела и смотрела на меня такими печальными голодными глазами, что я подумала: «схожу в магазин и куплю ей покушать». Зайдя в магазин, я думала, что же ей купить и остановилась на китекете. Вернувшись, я
Да, говорить и слышать я не могу, от рождения глухонемой, но думать, слушать, соображать и чувствовать очень хорошо умею. Эх, и за какие грехи перевели меня в услужение к старой барыне в город из деревни? Видно, потому, что я ото всех наших обликом отличался: двенадцати вершков роста, сложен богатырем, самый лучший тягловой, работаю за четверых, да еще и говорить не умею. Вот, без дела теперь сохну здесь в усадьбе старой и скупой барыни, доживающей свой век в одиночестве, только дворня у нее в окружении, потому что она вдова, а сыновья ее служат в Петербурге, дочери вышли замуж… Привезли меня в Москву, как бесправную скотину, как быка, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги — и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат — бог весть! Купили мне сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали в руки метлу и лопату и определили дворником. Долго я привыкал, никак не мог понять, зачем я здесь, даже часто останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.
То ли дело раньше: я был на воле как дерево, как дуб, исполинский, молчаливый и могучий. Бывало, выйдешь из своей родной маленькой избушки с братьями в поле, и дело спорится, и пашешь, налегая огромными ладонями на соху. Братья смеялись, потому что им казалось, что я один, без лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы моих плеч. А мое постоянное безмолвие придавало торжественную важность работе. Хороший я мужик, а коли язык бы ворочался, глядишь, и жена бы была у меня. А теперь двор мету да стерегу. Смешная работа! Ну что это против работы на земле?! Двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома, да чужих не пускать и по ночам караулить. Недавно двух воров поймал, да так лбами их свел, что они, что на глаза мне попались! Все в округе обходят теперь двор стороной с недоброй мыслью. Я порядок люблю! Вон, гуси, какие важные ходят, все порядком у них, а кто сунется к ним – мало не покажется – защиплют до смерти! И я теперь как гусак по двору хожу порядки навожу! Я усердно исполняю свою обязанность: на дворе у меня никогда ни щепок не валяется, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под мое начальство разбитая кляча-водовозка, я только двину плечом — и не только телегу, самое лошадь спихну с места; дрова ли я примусь колоть, топор так и звенит у меня, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья. С дворней я сошелся, но кажусь из-за молчания своего им угрюмым, поэтому мы коротки со всеми, я их за своих считаю. И каморку под кухней мне дали, сделал я там все сам, как захотел, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах, — истинно богатырскую кровать; под кроватью - дюжий сундук; в уголке столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что я сам иногда уроню его и дивлюсь прочности его. Каморка моя запирается на замок, ключ всегда ношу с собой. Я не люблю, чтобы ко мне ходили.