Весна 1827 года застала Александра Пушкина в Санкт-Петербурге, куда поэт смог вернуться после южной ссылки и вынужденного заточения в родовом поместье Михайловское. За долгие 7 лет, проведенных в изгнании, Пушкин успел позабыть, как выглядят летние ночи, как пахнет молодая трава и насколько привлекательными могут быть грациозные юные барышни, отправляющиеся на прогулку под присмотром своих нянюшек.
Суетливый и праздный Санкт-Петербург обрушился на поэта, оглушил его и на время заставил забыть о собственных проблемах. Однако когда страсти улеглись, Пушкин очень отчетливо осознал, что он является незваным гостем на этом празднике жизни. Чувство одиночества усугубляется разлукой с любимой женщиной – графиней Елизаветой Воронцовой, супругой губернатора Новороссии, с которой поэт познакомился в Одессе. Она ответила ему взаимностью, однако об этом романе стало известно супругу графини. Который приложил массу усилий, чтобы в прямом смысле слова избавиться от конкурента. Так или иначе, но при непосредственном ходатайстве Воронцова Пушкин получил возможность оставить службу в Одессе и был фактически помещен под домашний арест в Михайловском. Однако долгожданное разрешение вернуться в Санкт-Петербург не принесло поэту особой радости и облегчения, так как мысленно он был в солнечной и пыльной Одессе, где оставил свое сердце.
Поэтому в стихотворении «Весна, весна, пора любви…», созданном в 1827, автор признается, что ее явление для него весьма тяжело ведь былой радости, с которой поэт когда-то воспринимал преображение мира, нынче он не испытывает. Теперь Пушкин с горечью отмечает «томное волненье» в душе и в крови, связанное с тем, что он разлучен с любимой. Поэт понимает, что вряд ли судьбе будет угодно вновь устроить встречу с этой женщиной, ведь после бурного выяснения отношений с графом Вороновым путь в Одессу ему заказан. Тем не менее, надежда, питаемая любовью, все еще жива, и именно она заставляет Пушкина испытывать смесь радости и горечи. Он признается, что в тот момент, когда весна вступает в свои права, даря тепло и ласку первых солнечных лучей, его сердцу чуждо наслажденье. «Все, что ликует и блестит, наводит скуку и томленье», — отмечает автор. Его настроению сейчас созвучна холодная и лютая зима, в снежной вьюге которой замерзают все чувства и исчезают желания. «Отдайте мне метель и вьюгу и зимний долгий мрак ночей», — просит поэт.
Емельян Пугачев – донской казак, ветеран двух войн – Семилетней и русско-турецкой 1768-1774 годов. Он дослужился до звания хорунжего, то есть до первого офицерского чина в казачьих войсках русской армии. Вместо того чтобы продолжать военную карьеру, он стал предводителем крестьянской войны и погиб на эшафоте.
Пушкин показывает Пугачева с разных сторон: он то вожатый, которому добрый Гринев дарит заячий тулупчик, то самозванец, выдающий себя за императора Петра III, то преступник, посаженный в железную клетку. Однако из этих разрозненных картин автор составляет образ предводителя народного восстания, человека неистового темперамента и сильной воли, раздираемого внутренними противоречиями. Обращает насебя внимание жестокость Пугачева, который склонен скорее казнить, чем миловать. Общеизвестны факты дикого разнузданного террора, установленного Пугачевым в захваченных городах. Вероятно, с самого начала восстания лжеимператор прекрасно понимал, что его авантюра обречена на провал. “Узка моя улица”, – говорит Пугачев Гриневу. Предчувствия не обманули предводителя – он был выдан его же соратниками. Пугачев у Пушкина живет по легенде об орле и вороне, то есть выбирает кровавый путь.
Кто же он – предводитель народного восстания, прославленный многочисленными историческими исследованиями советской эпохи, или государственный преступник Емелька, преданный публичной казни на Болотной площади? Вероятнее всего, второе, хотя Пушкин не дает собственной окончательной оценки этой исторической личности. Дело в том, что эпоха правления Екатерины II вошла в историю России как вполне благополучный эпизод. Восстание, точнее бунт Емель-яна Пугачева, лишенный существенных объективных причин, был заранее обречен.
Все предводители народных восстаний рано или поздно становились фигурами легендарными. О них народ слагал песни. Однако Пушкин – единственный, кто попытался дать настоящий портрет страшного и одновременно милостивого Емельяна Пугачева.