Рассказ «Один день Ивана Денисовича» — это рассказ о том, как человек из народа соотносит себя с насильно навязанной реальностью и ее идеями. В нем в сгущенном виде показан тот лагерный быт, который подробно будет описан в других, крупных произведениях Солженицына — в романе «Архипелаг ГУЛАГ» и «В круге первом». Сам рассказ и был написан во время работы над романом «В круге первом», в 1959 году.
Произведение представляет собой сплошную оппозицию режиму. Это клеточка большого организма, страшного и неумолимого организма большого государства, столь жестокого к своим жителям.
В рассказе существуют особые мерки пространства и времени. Лагерь — это особое время, которое почти неподвижно. Дни в лагере катятся, а срок — нет. День — это мера измерения. Дни как две капли воды похожи друг на друга, все та же монотонность, бездумная механичность. Солженицын в одном дне пытается уместить всю лагерную жизнь, а потому он использует мельчайшие детали для того, чтобы воссоздать целиком картину бытования в лагере. В связи с этим часто говорят о высокой степени детализации в произведениях Солженицына, а особенно в малой прозе — рассказах. За каждым фактом скрывается целый пласт лагерной действительности. Каждый момент рассказа воспринимается как кадр кинематографического фильма, взятого отдельно и рассматриваемого подробно, под увеличительным стеклом. «В пять часов утра, как всегда, пробило подъем — молотком об рельс у штабного барака». Иван Денисович проспал. Всегда по подъему вставал, а сегодня не встал. Он чувствовал, что заболел. Выводят, строят всех, все идут в столовую. Номер Ивана Денисовича Шухова — Ш-5ч. В столовую все стремятся войти первыми: первым гуще наливают. После еды их снова строят и обыскивают.
Обилие деталей, как это кажется на первый взгляд, должно отяготить повествование. Ведь зрительного действия в рассказе почти нет. Но этого, тем не менее, не происходит. Читатель не тяготится повествованием, наоборот, его внимание приковывается к тексту, он напряженно следит за ходом событий, действительных и происходящих в душе кого-то из героев. Солженицыну не нужно прибегать к каким-то специальным приемам, чтобы достичь такого эффекта. Все дело в самом материале изображения. Герои — это не вымышленные персонажи, а реальные люди. И люди эти поставлены в такие условия, где им приходится решать задачи, от которых самым прямым образом зависит их жизнь и судьба. Современному человеку задачи эти кажутся незначительными, а оттого еще более жуткое ощущение остается от рассказа. Как пишет В. В. Агеносов, «каждая мелочь для героя — в буквальном смысле вопрос жизни и смерти, вопрос выживания или умирания. Поэтому Шухов (а вместе с ним и каждый читатель) искренне радуется каждой найденной частице, каждой лишней крошке хлеба».
Есть в рассказе и еще одно время — метафизическое, которое присутствует и в других произведениях писателя. В этом времени — другие ценности. Здесь центр мира переносится в сознание зека.
В связи с этим очень важна тема метафизического осмысления человека в неволе. Молодой Алешка учит уже немолодого Ивана Денисовича. К этому времени баптистов сажали всех, а православных не всех. Солженицын вводит тему религиозного осмысления человека. Он даже благодарен тюрьме за то, что она повернула его в сторону духовной жизни. Но Солженицын не раз замечал, что при этой мысли в его сознании возникают миллионы голосов, говорящих: «Потому так говоришь, что выжил». Это голоса тех, кто положил свои жизни в ГУЛАГе, кто не дожил до минуты освобождения, не увидел небо без уродливой тюремной сетки. Горечь потерь сквозит в рассказе.
С категорией времени связаны и отдельные слова в самом тексте рассказа. Например, это первые и последние строки. В самом конце рассказа он говорит, что день Ивана Денисовича был очень удачным днем. Но затем скорбно замечает, что «таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три».
По ту сторону
47-летний знаменитый писатель Вадим Никитин и его друг Платон Самсонов, тоже писатель, но менее популярный, летели в Германию по приглашению фрау Герберт, поклонницы таланта Никитина. Она пригласила его на собрание немецкого литературного кружка для обмена мнениями о современной культуре, и дискуссии на тему «Писатель и современная цивилизация». Самсонова Вадим взял с собой в качестве переводчика, так как сам владел немецким не очень хорошо. В самолёте они обсуждали последнее письмо фрау Герберт, в котором она восхищалась талантом Никитина и сравнивала его с великими русскими писателями. Самсонов опасался, как бы его любимого друга не развратила эта слава.В аэропорту их встретила сама госпожа Герберт. Она не такая, какой они себе её представляли. Стройная, элегантная, богатая женщина, на шикарнейшем по тем временам Мерседесе, встретила их очень тепло, отвезла в гостиницу и пригласила на завтрак. На её вопрос, был ли когда-нибудь Никитин в Германии, он ответил, что в сорок пятом держал осаду маленького городка. После завтрака друзья отправились гулять по Гамбургу. Осмотрели памятник погибшим во Второй мировой войне, затем попали на улицу Реепербан, где неудачно посетили одну забегаловку, смотрели французское порно и еле-еле отбились от привязавшихся к ним проституток. Им повезло, что их приняли за англичан, иначе бы точно получили сполна от охранников.
Никитин вспомнил свой первый гонорар в три тысячи рублей, который прокутил в кабаках с поэтом Вихровым, нарвался на драку с юнцами в подворотне и загремел в милицию за то, что якобы сам и затеял эту драку. От денег осталось лишь семьсот рублей, которых даже не хватило расплатиться за квартиру.
В гостях у госпожи Герберт Никитин и Самсонов познакомились с журналистом, главным редактором издательства «Вебер» Дицманом, издателем Вебером и его супругой, знаменитой певицей Лотой Титтель. Они говорили о политике, об нынешних отношениях Германии и России. Говорили о войне, как она повлияла на развитие Германии, как русские солдаты насиловали немок, и сделали вывод, что нацизм присущ не только немцам. Титтель ругала политику Гитлера и утверждала, что он опозорил немецкую нацию. Господин Вебер рассказал, как он побывал в концлагере и как их освободили американцы. Но вскоре их разговор подошёл к концу и все засобирались домой.
Самсонов уехал в гостиницу, а Никитина госпожа Герберт попросила остаться. Она показала Никитину свой старый альбом, где была фотография молодой девушки на фоне загородного дома. «Вы узнаете?» — спросила она. И Никитин вспомнил, что 26 лет назад в мае 1945 года его батарея размещалась в этом доме в Кёнигсдорфе, и что эта девушка, а теперь госпожа Герберт, была его возлюбленной.