л языческого противопоставления человеческого культа божественной воле христианства раскрывается подробнее всего в образе Преображенского. «…христианские мотивы в качестве подсистемы входят у Булгакова в более широкое ассоциативное поле мифопоэтических аллюзий, включаясь прежде всего в оппозицию христианство/язычество» /Яблоков, 2001: 14/. Действительно, деятельность Преображенского противоречит христианской догматике, и поэтому профессор часто является в тексте повести в образе языческого жреца, мага или божества.
«Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филипповичу.
Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, - сконфуженно вымолвил он» (II).
«Четверо молча вышли из кабинета, молча приемную, молча - переднюю, и слышно было, как за ними закрылась тяжело и звучно парадная дверь.
Пес встал на задние лапы и сотворил перед Филиппом Филипповичем какой-то намаз» (II).
«Обо мне заботится, - подумал пес, - очень хороший человек. Я знаю, кто это. Он - волшебник, маг и кудесник из собачьей сказки» (III).
«Вечерами пречистинская звезда скрывалась за тяжкими шторами и, если в Большом театре не было «Аиды» и не был заседания Всероссийского хирургического общества, божество помещалось в кабинете в глубоком кресле» (III).
«В белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила. Только по смутному запаху можно было узнать, что это Филипп Филиппович» (III).
Писатель хотел показать, что только преодоление неблагоприятных обстоятельств и борьба за выживание создают красоту жизни.
"Маленькое семечко упало в таком месте, где цветам расти очень и очень тяжело, - "приютилось оно в ямке меж камнем и глиной" . Но все-таки семечко нашло в себе силы прорасти, и на камне появился маленький цветок. "Нечем было ему питаться в камне и в глине; капли дождя, упавшие с неба, сходили по верху земли и не проникали до его корня, а цветок все жил и жил и рос помаленьку выше".
В жизни.. . всегда есть место подвигам» . Эти ставшие афоризмом слова произнесла Изергиль, и рассказ о Данко, отдавшем свое сердце людям, — подтверждение этой мысли. Люди, которых повел сквозь тьму мужественный юноша, ими же признанный «лучшим из всех» , утомленные трудным путем, пали духом. «Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шел впереди» , в ярости были готовы убить его. И тогда он сердцем своим осветил путь людям. Своей героической смертью Данко утвердил бессмертие подвига. Он не только доказал верность идеалу свободы, но и самопожертвованием добился свободы. Горький утверждал, что подвиги важны не только сами по себе, — их сила в том, что они служат примером для других. Эта мысль проводится в легенде о Данко: подвиг юноши осветил путь людям, зажег их смелостью и упорством, они «бежали быстро, и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез» . Писатель обращается к одной из главных тем — противоречивой человеческой душе. Изергиль говорит: «И вижу я, не живут люди, а все примеряются... » Соплеменники Данко «ослабли от дум; страх «сковал их крепкие руки» . По дороге из леса «стали, как звери» и хотели убить своего предводителя. Даже они «не заметили смерти» Данко, а кто-то из осторожности «наступил на гордое сердце ногой ».
л языческого противопоставления человеческого культа божественной воле христианства раскрывается подробнее всего в образе Преображенского. «…христианские мотивы в качестве подсистемы входят у Булгакова в более широкое ассоциативное поле мифопоэтических аллюзий, включаясь прежде всего в оппозицию христианство/язычество» /Яблоков, 2001: 14/. Действительно, деятельность Преображенского противоречит христианской догматике, и поэтому профессор часто является в тексте повести в образе языческого жреца, мага или божества.
«Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филипповичу.
Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, - сконфуженно вымолвил он» (II).
«Четверо молча вышли из кабинета, молча приемную, молча - переднюю, и слышно было, как за ними закрылась тяжело и звучно парадная дверь.
Пес встал на задние лапы и сотворил перед Филиппом Филипповичем какой-то намаз» (II).
«Обо мне заботится, - подумал пес, - очень хороший человек. Я знаю, кто это. Он - волшебник, маг и кудесник из собачьей сказки» (III).
«Вечерами пречистинская звезда скрывалась за тяжкими шторами и, если в Большом театре не было «Аиды» и не был заседания Всероссийского хирургического общества, божество помещалось в кабинете в глубоком кресле» (III).
«В белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила. Только по смутному запаху можно было узнать, что это Филипп Филиппович» (III).
Объяснение: