ответ:
я с самого начала умываю руки. не я, а он все это сочинил, и я не собираюсь отвечать за его рассказ. заметьте, я делаю эти предварительные оговорки, чтобы никто не усомнился в моей честности. я женат, достиг кое‑какого положения, и, чтобы не опорочить доброе имя людей, чье уважение я имел честь заслужить, и не повредить нашим детям, я не вправе рисковать, как когда‑то, с юношеским легкомыслием и беспечностью утверждая то, в чем не уверен. итак, повторяю, я умываю руки, снимаю с себя всякую ответственность за этого нимрода, могучего охотника, этого нескладного, веснушчатого, голубоглазого томаса стивенса.
Відповідь:
История написания этой поэмы рассказана Твардовским и авторами комментария к последнему переизданию поэмы. Дополнительные сведения дают некоторые варианты и наброски из рабочей тетради Твардовского 1934 — 1935 годов. Одной из заготовок к «Стране Муравии» можно считать стихотворение «Печник». В этом стихотворении (написано другим размером, но, по-видимому, было одним из набросков гл. XIV) есть реминисценция одной из тем «Братьев»: «А обапол садятся сыны — // Сын с одной стороны, // Сын с другой стороны». Но сообщается об этом от имени отца-печника о незадачливых, неудавшихся детях. Из этих публикаций видно, что вначале поэт хотел больше показать, так сказать, предысторию путешествия Моргунка. Два стихотворения, возможно, не были набросками поэмы, но косвенно связаны.
Многое с тех пор изменилось. Но когда Твардовский уже летом 1970 года вновь перечел поэму, готовя издание стихов и поэм для «Библиотеки всемирной литературы», он сказал В. Лакшину: «Знаете, как опасно перечитывать старые свои сочинения: все не так, все не нравится. Но вот «Муравия», такая молодая ведь, на многое я смотрю сейчас иначе, а почему-то ничего не стыдно. Ничего не стыдно», — повторил он, чуть крепко и твердо, и стал цитировать 7-ю главу поэмы:
Нет, никогда, как в этот год,
В тревоге и борьбе,
Не ждал, не думал так народ,
О жизни, о себе...
Критическая литература о «Стране Муравии» очень обширна, и много написано верного, начиная с первых откликов на нее М. Серебрянского, Е.Усиевич и др. Наиболее существенное — в книгах В. Александрова (1950), Е. Любаревой (1957), П. Выходцева (1958, 1960), А. Туркова (1960, 1970), А.Кондратовича (1978), замечания в статьях Ю. Буртина (1970, 1976). Все критики определяют пафос поэмы как пафос социалистической перестройки деревни, пути крестьянина от иллюзий мелкого собственника к признанию коллективного пути — и к зажиточной жизни, и к выявлению своей личности. Но в рамках этого общепринятого понимания делаются разные акценты. Одни подчеркивают «благовест» в честь коллективизации (С.Наровчатов), другие — что Твардовский «не сгладил той ожесточенной не на жизнь, а на смерть борьбы, которая шла тогда в деревне, не преуменьшил сил и страстной убежденности ни одной из спорящих сторон» (С. Маршак). Некоторые критики еще в 30-е годы ставили вопрос об идеализации колхозной жизни в поэме (позже — Е. Любарева, А. Макаров, Ю. Буртин и др.). Эта идеализация связывалась или со сказочными (Любарева), или романтическими (В. Овечкин), или обобщенно-фольклорными элементами в поэме; отмечалась как ее недостаток или, наоборот, восхвалялась. Общепризнано, что поэма до сих пор представляет собой единственное поэтическое произведение о коллективизации, которое выдержало проверку временем. Ю. Буртин (1970) отметил и элементы рассудочной заданности, подталкивания движения героя автором. Многие отмечали особое значение мотива дороги, путешествия: и его значение, как пути крестьянина в колхозы, и более обобщающее значение, как «дороги жизни, которая тем самым может быть близкой всем и каждому» (Е. Любарева).