осень — одно из самых философских времен года. все будто замирает в ожидании холодной зимы, но одновременно открывается какая-то полнота жизни. всего, чего раньше не хватало, теперь с избытком, или это мы учимся довольствоваться малым. дома становятся уютнее, а друзья — ближе.
осень - это время прощания с теплом и приходом холодов. с каждым днём становится всё заметней, как укорачиваются дни. солнце встаёт из-за горизонта всё позже и заходит всё раньше, и с каждым последующим днём греет слабее. вечером заметно стало холоднее. чаще стали идти дожди, и дуть холодные ветра. вот только светило и грело солнце, как вдруг появился сильный ветер, тучи закрыли небо, и начался мелкий дождь. особенно красива осень в лесу. читайте золотая осень в лесу. мне захотелось в своём дневнике написать сочинение на тему осень.
осень - это сезон перелёта птиц в тёплые края. интересно наблюдать за ними, как они, выстроившись друг за другом в различные фигуры, летят в тёплый край. бабочки и различные насекомые спрятались. нет и комаров, которые так досаждали летом. всё вокруг изменилось и напоминает приход осени. листья на деревьях желтеют, сохнут, а затем . создавая жёлтый шершавый ковёр под ногами. природа вокруг поражает разнообразием красок и показывает, что пришла золотая осень.
спустя некоторое время, после похолодания и дождей, приходит бабье лето, которого все так с нетерпением ждут. чтобы вспомнить летнее тепло и уют. осень поражает своими красками и разнообразием. раньше мне не нравилась осень и всегда напоминала холода и дожди, но с каждым годом я начал замечать, что осенний сезон разнообразен и красив по-своему.
“Повесть о капитане Копейкине” внутри поэмы - не эпизод, а так называемая вставная конструкция, то есть самостоятельное произведение, с определенной целью вставленное автором в другое повествование. Вставка “режет по живому”, резко отвлекая читателя от главного сюжета и переключая его внимание на другой, нарушая целостность восприятия.
Возможно, поэтому вставные конструкции встречаются весьма редко: помимо “Повести о капитане Копейкине” можно назвать еще “Легенду о Великом Инквизиторе” из романа Ф. М. Достоевского “Братья Карамазовы”. Но, очевидно, автор сознательно идет на риск отвлечь внимание читателя от основного повествования, используя такой рискованный художественный прием, как вставная конструкция.
Что же побудило Гоголя поместить в текст “Мертвых душ” вполне самостоятельное произведение, каков был замысел и как он исполнен автором? Получить ответ на этот вопрос можно, проанализировав “Повесть о капитане Копейкине”.
Повесть появляется в поэме совершенно неожиданно, едва ли не в форме анекдота, забавного недоразумения. Прослышав об афере Чичикова с мертвыми душами, чиновники губернского города N строят различные предположения о том, кто же такой Павел Иванович. “Вдруг почтмейстер, остававшийся несколько минут погруженным в какое-то размышление, вследствие ли внезапного вдохновения, осенившего его, или чего иного, вскрикнул неожиданно: "Это, господа, сударь мой, не кто иной, как капитан Копейкин! "
Свой рассказ почтмейстер предваряет репликой о том, что “это, впрочем, если рассказать, выйдет презанимательная для какого-нибудь писателя в некотором роде целая поэма”. Этой репликой Гоголь прямо указывает на то, что далее последует самостоятельное, не связанное с историей о мертвых душах повествование. Сюжет “Повести о капитане Копейкине”, занявшей в поэме всего шесть страниц, прост и одновременно энергичен, события следуют одно за другим, готовя неожиданную развязку.
Рассказ о том, как капитан Копейкин, потерявший на войне с французами руку и ногу и не имеющий средств к существованию, пытался получить от государства, промаялся в приемной вельможи-генерала в безнадежном ожидании царской милости, стремясь настоять на своем праве получить положительную “резолюцию” и как он был выслан по месту жительства, заканчивается сообщением о лесной шайке разбойников, чьим атаманом был никто иной. , как сам капитан Копейкин.
Центральное место в сюжете занимает описание бесконечных посещений капитаном приемной вельможи, первое из которых сопровождалось “чуть ли не восторгом” от сознания близости заслуженного “пенсиона”, а последнее имело следствием непреклонное решение самому найти “средств себе”, о которых и сообщает почтмейстер.
В “Повести о капитане Копейкине” использованы и другие элементы композиции. Гениальный мастер портрета, Гоголь полностью игнорирует этот художественный прием (описания увечий Копейкина служат иной цели) . Зато подробно и гротескно описывается швейцар: “Один швейцар уже смотрит генералиссимусом: вызолоченная булава, графская физиогномия, как откормленный жирный мопс какой-нибудь; батистовые воротнички, канальство! ”.
У Копейкина нет имени и отчества, а чиновник остался вовсе безымянным. Более того, этот “государственный человек” именуется то “генерал-аншефом”, то “начальником”, то “вельможей”, то “министром”. И становится ясным, что автор и отсутствием портрета, и недомолвками насчет имен, и произвольным перебором должностей “сановника” (еще один ранг) добивается максимального обобщения частного случая.
Гоголь в “Повести о капитане Копейкине” совершенно отказался от лирических отступлений. Задача автора - обобщить факты и подать их как "великую правду о российской жизни".