Бабель приехал в Первую Конную как корреспондент газеты «Красный кавалерист» под псевдонимом Кирилл Васильевич Лютов. Двигаясь с частями, он должен был писать агитационные статьи, вести дневник военных действий. На ходу, в лесу, в отбитом у неприятеля городе Бабель вел и свой личный дневник. Где-то с обозом двигались рукописи — многие из них, как и предчувствовал Бабель, пропали. Сохранилась лишь одна тетрадка. Но дневниковые записи запечатлелись в памяти, и их резонанс определил тональность «Конармии». На фронте Бабель попал в среду казачества. Исконно иррегулярное войско, казачество в царское время проходило военную службу со своим снаряжением, своими конями и холодным оружием. Во время конармейского похода оторванные от тылов казаки вынуждены были кормиться сами и сами же обеспечивать себя лошадьми за счет местного населения, что нередко приводило к кровавым инцидентам. К тому же казаки шли по местам, где воевали в Первую мировую войну. Их раздражали чужой быт, чужая культура, попытки евреев, поляков, украинцев сохранить стабильный уклад жизни. Привычка к смерти за время войны притупила в них страх смерти, чувство жизни. И казаки давали выход своей усталости, гонору, хладнокровному отношению к своей и тем более к чужой смерти, пренебрежению к личному достоинству другого человека. Насилие встало в обыденный ряд. Чувствуя, что на глубине людской психологии жил смутный инстинктивный порыв к свободе и воле, Бабель в то же время остро ощущал незрелость, отсутствие культуры, грубость казачьей массы, и ему было трудно представить себе, как будут прорастать в этом сознании идеи революции. Все это предопределило сложную тональность книги. Примером может служить рассказ «Переход через Збруч», открывающий «Конармию»: «Поля пурпурного мака цветут вокруг нас, полуденный ветер играет в желтеющей ржи, девственная гречиха встает на горизонте, как стена дальнего монастыря. Тихая Волынь изгибается, Волынь уходит от нас в жемчужный туман березовых рощ, она вползает в цветистые пригорки и ослабевшими руками путается в зарослях хмеля. Оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова, нежный свет загорается в ущельях туч, штандарты заката веют над нашими головами. Запах вчерашней крови и убитых лошадей капает в вечернюю прохладу. Почерневший Збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов. Мосты разрушены, и мы переезжаем реку вброд. Величавая луна лежит на волнах. Лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. Кто-то тонет и звучно порочит Богородицу. Река усеяна черными квадратами телег, она полна гула, свиста и песен, гремящих поверх лунных змей и сияющих ям». Мы видим: внутреннее напряжение в текстах Бабеля создается отношениями слова и «противослова», говоря словами М. М. Бахтина. Поля пурпурного мака, которые «цветут вокруг нас», так же как «девственная гречиха» и полуденный ветер, играющий в «желтеющей ржи», — все это расслабляет и умиротворяет читателя, и даже фраза «тихая Волынь изгибается» еще находится как бы внутри этого настроения. Но заметим: ощущение опасности и подвоха, скрытое в мирной природе, усиливается. «Волынь уходит от нас в жемчужный туман березовых рощ, она вползает в цветистые пригорки и ослабевшими руками путается в зарослях хмеля». Небо еще названо «оранжевым» (что ассоциируется с желтыми насыщенными лучами солнца в закатную пору), но оно катится по небу, «как отрубленная голова», еще загорается «нежный свет», но он загорается в «ущельях туч»; закат определяется через знаки войны — «штандарты заката веют над нашими головами». Но и «вечерняя прохлада» — это из какой-то другой, мирной жизни. Сейчас же: «Почерневший Збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов. Мосты разрушены, и мы переезжаем реку вброд». В середине отрезка начинает казаться, что картина разрушения доминирует, что она определяет смысловой акцент. Но рядом Бабель ставит фразу, полную мира и спокойствия: «Величавая луна лежит на волнах». Соседние строчки как будто написаны в тон: «Лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. Кто-то тонет и звучно порочит Богородицу», но это — мнимое спокойствие: абзац кончается фразой, где слово и «противослово» спрессованы, связаны в такой же тугой узел: «Река усеяна черными квадратами телег, она полна гула, свиста и песен, гремящих поверх лунных змей и сияющих ям». С разных сторон текста идут токи к одному образному центру, который как бы вбирает в себя пучок разнообразных смысловых оттенков, концентрирует их в одном новом поэтическом тропе.
Природа русского обряда: "Обряд" - слово русское и происходит от корня "ряд". Рядить или обряжать значило: обсудить, договориться о чем-либо, установить то или иное житейское правило, провести праздник. В широком смысле слова - это строй, порядок, уклад жизни семьи, общины, трудовых коллективов. С обрядов определялись и регулировались все отношения, вся деятельность людей, их досуг и развлечения. На обрядовой основе возникало и развивалось национальное самобытное искусство, создавались народные песни и танцы, художественные символы и орнаменты, народный эпос. Возникая на основе производственной деятельности, обряды являлись и средством общения, и средством выражения коллективных эмоций. Именно праздники всегда составляли основу ритма народной жизни. Разумеется "праздники" не в нынешнем их значении сплошного отдыха, а праздники как дни "страшные" или "страстные", посвященные богам, которые регулируют жизнь в природе и человеческом обществе. Большинство славянских обрядов сложилось в доисторические времена. Жизнь племен и народов носила относительно демократический характер, эти племена не знали рабства, подневольного труда и долговой кабалы. Только с развитием частной собственности начался процесс разделения земель, т. е. процесс закрепощения, появились феодальные государства, нуждающиеся в новой религии. Такой религией стало христианство. Православные миссионеры все больше вторгались в жизнь народа, всячески его духовному закрепощению. Духовенство с княжеских дружин насильно загоняло людей в реки и крестило, превращая их единым взмахом меча и креста в рабов господ небесных и земных. Однако пройдет много времени, а люди по-прежнему будут упорно молиться силам природы и их богам: Роду. Ладе, Сварогу, Дажьбогу, Перуну, Велесу. Не искоренить до конца старые обычаи, церковь вынуждена была при к ним. Однако у славянских народов обычаи оказались более прочно связаны с жизнью и бытом родов и племен, были проникнуты более стойким демократическим духом общины, чем у народов, находившимися под властью христианства Римской империи. Православной церкви пришлось, отступая по необходимости от церковных канонов, "переделывать" народные обряды таким образом, чтобы установить над ними свой церковный контроль и придать им сугубо христианский характер. Поэтому сохранились два направления обрядности: народная и церковная, противоположные не только в мировоззренческой или идейной своей основе, но и в социально-политическом значении. Народный обряд по своему существу был всегда противоположен религиозному ритуалу, так как проникнут земными человеческими потребностями, идеями и чувствами через природу. Народная обрядность явилась плодом единения и творчества простых людей, а обрядность религиозная сложилась на политической, классовой основе и сформировалась вместе с аппаратом насилия, освящаемого религией. Силы и мудрость народа умело соединили две религии в образе жизни и в обрядах и лучшее смогли донести до наших дней. Обряд - это освященное многовековой традицией развернутое условно-символическое действие. И когда начинаешь познавать и понимать суть символов, то становится стыдно за наши обвинения предков в невежестве. Ведь таковыми оказались мы сами. Остается только позавидовать, насколько человек понимал природу, а она взаимно одаривала его знаниями. Все символы действий и предметов подсказывала она же. Сам обряд становился мистерией, актом очищения и соединения с космосом, дававшим силы телесные и духовные. Человек знал, что после напряженной работы, в обряде, в торжественном единении он приобретет новые силы. Основные праздники - солнечные - разбивали жизнь по ритму солнца на четыре фазы или на четыре времени года. Вся деятельность человека совпадала с ритмами космоса, который давал соответствующие силы. Обряды изменялись по форме, но по своему смыслу и назначению в цикличной смене времен года, в хозяйственной деятельности и в самой человеческой жизни оставались неизменными.
Герда очень тосковала по Каю, не могла найти себе места, в итоге решилась пойти на его поиски самостоятельно, она не могла иначе.
Думала, что же с ним могло произойти, не понимала, почему так произошло.
Она не могла смирится с тем, что мальчик пропал.