В. Г.Белинский: Можно сказать без преувеличения, что поэт брал цвета у радуги, лучи у солнца, блеск у молнии, грохот у громов, гул у ветров, — что вся природа сама несла и подавала ему материалы, когда писал он эту поэму... Какое разнообразие картин, образов и чувств! Тут и бури духа, и умиление сердца, и вопли отчаянии, и тихие жалобы, и гордое ожесточение, и кроткая грусть, и мрак ночи, и торжественное величие утра, и блеск полудня, и таинственное обаяние вечера!.. Многие положения изумляют своею верностию: таково место, где Мцыри описывает свое замирание подле монастыря, когда грудь его пылала предсмертным огнем, когда над усталою головою уже веяли успокоительные сны смерти и носились ее фантастические видения. Картины природы обличают кисть великого мастера: они дышат грандиозностию и роскошным блеском фантастического Кавказа.
Д. Е. Максимов: Поэма «Мцыри — одно из самых поразительных поэтических созданий Лермонтова. В русском и мировом искусстве не часто встречаются произведения, в которых воля и свобода, мечта о родине, прославление земной жизни и борьбы — «мира восторг беспредельный» — были бы доведены до такой остроты, до такого могучего напряжения, как в этой поэме.
Мцыри — «естественный человек» в большей степени, чем другие близкие ему персонажи Лермонтова. Мцыри — высокий мятежный герой, ищущий пути из своего заточения на родину, в мир цельного бытия, свободы, борьбы и любви...
Мцыри не только «естественный человек», сохранивший в себе духовные сокровища своей родины. Помимо того, он пострадавший от цивилизации, заточенной ею в монастырь, и этот факт не безразличен для его характеристики.
...В личности Мцыри живо и убедительно сочетаются черты силы и слабости. В этом «двуначалии» и заключается основной принцип индивидуализации его образа. Огненная страстность, жизненность, свободолюбие, непреклонная воля Мцыри — явления «могуч его духа» «его отцово — неотделимы в нем от его физической хилости и болезненности — наследства монастырского режима...
Поэма «Мцыри», в которой рассказываем об уединенных переживаниях кавказского юноши, не является прямым отражением действительности 30-х годах. Тем не менее явленная в «Мцыри» действительность Кавказа, в целом отнюдь не условная, подлинная, просвечивает скрывающейся за нею русской действительностью, но и ею исчерпывается...
Живой и конкретный образ монастырского послушника, помимо своих ярких локальных черт, близок самому Лермонтову и передовым людям его эпохи — страдающим, непокорным, рвущимся к свободе. Вольные и невольные сопоставления Мцыри с лирическим героем Лермонтова и другими персонажами его творчества и произведений современных ему авторов подтверждают это заключение...
Любили дети одну его особенную сказку — об огурцах.
Он рассказывал её и тогда, когда был молодым, и стариком. В последний раз — когда ему шёл восемьдесят второй год.
Это было 18 сентября 1909 года в сельской местности Крек-шино, под Москвою.
Лев Николаевич сидел возле дома на длинной садовой скамье. На нем было тёмное осеннее пальто, серая шляпа, в руке он держал палку, с которой только что пришёл с прогулки. Рядом с ним сидели его внуки, брат и сестра: Сонечка девяти лет и Илюшок семи лет. Он взглянул на них и бодрым, звучным голосом спросил:
А хотите, я вам сказку расскажу?
Хотим, дедушка, хотим! Расскажи, дедушка, расскажи!
Ну хорошо, расскажу! Слушайте! Только внимательно
слушайте!
Он сделал серьёзное лицо, немного приподнял голову, посмотрел в сторону, как будто собирался с мыслями. Сонечка и Илюшок насторожились.
— Сказка про одного мальчика и семь огурцов, — объя
вил Лев Николаевич.
Сонечка и Илюшок затаили дыхание.
Лев Николаевич перевёл глаза на них и уже до самого конца сказки всё время смотрел на внуков.
— Жил-был на свете один мальчик,.. — начал он и за
молк. — И пошёл раз этот мальчик в огород. . — Опять Лев
Николаевич умолк.