Это был молодой человек лет двадцати двух или двадцати трёх, с простодушным и несколько слащавым выражением лица, с чёрными глазами и румянцем на щеках, покрытых, словно персик осенью, бархатистым пушком. Тонкие усы безупречно правильной линией оттеняли верхнюю губу. Казалось, он избегал опустить руки из страха, что жилы на них могут вздуться. Время от времени он пощипывал мочки ушей, чтобы сохранить их нежную окраску и прозрачность. Говорил он мало и медленно, часто кланялся, смеялся бесшумно, обнажая красивые зубы, за которыми, как и за всей своей внешностью, по-видимому, тщательно ухаживал.
Вполне очевидно, что Арамис склонен к некоему позёрству, в компании он любил похвастаться как своим поэтическим талантом, так и знанием латыни. Он производит не слишком серьёзное впечатление, но обладает мужеством и смелостью. Д’Артаньян после первой встречи с Арамисом даёт ему такую характеристику: «Арамис — сама кротость, олицетворённое изящество. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Арамиса трусом? Разумеется, нет! »
Можно сказать, что Арамис скрытен и хитёр даже с друзьями, хотя и достаточно чувствителен — если его возлюбленная, госпожа де Шеврез, долго не появлялась и не писала ему, Арамис начинал подумывать об уходе из мира, но как только он получал письмо от неё, он забывал о своем обычном спокойствии и приходил в радостное исступление даже на глазах у посторонних. С этой дамой он поддерживал длительные отношения, его чувства к ней окончательно остыли только к событиям третьей книги, впрочем, став к тому времени иезуитом, Арамис сильно изменился.
Являя собой противоположность Портосу, Арамис привязан к нему. После гибели Портоса в конце книги «Виконт де Бражелон» Арамис оплакивает его с искренностью, ему к тому времени уже несвойственной. К событиям последней части трилогии Арамис, можно сказать, предаёт идеалы мушкетеров, и д'Артаньян, умирая, говорит такие слова: «Атос, Портос, до скорой встречи. Арамис, прощай навсегда! » Впрочем, существует мнение, что в данном случае переводчик ошибся. Слово «adieu», переведенное как «прощай» , в гасконском диалекте имеет в том числе буквальное значение — «a Dieu», «с Богом» . Тогда фразу д’Артаньяна можно расценивать как к Богу поддержать его оставшегося в одиночестве друга, и это значит, что он простил Арамису его роковую ошибку.
Отмщенье, государь, отмщенье! Паду к ногам твоим: Будь справедлив и накажи убийцу, Чтоб казнь его в позднейшие века Твой правый суд потомству возвестила, Чтоб видели злодеи в ней пример.
Погиб поэт! — невольник чести — Пал, оклеветанный молвой, С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!.. Не вынесла душа поэта Позора мелочных обид, Восстал он против мнений света Один как прежде... и убит! Убит!.. к чему теперь рыданья, Пустых похвал ненужный хор, И жалкий лепет оправданья? Судьбы свершился приговор! Не вы ль сперва так злобно гнали Его свободный, смелый дар И для потехи раздували Чуть затаившийся пожар? Что ж? веселитесь... — он мучений Последних вынести не мог: Угас, как светоч, дивный гений, Увял торжественный венок. Его убийца хладнокровно Навел удар нет: Пустое сердце бьется ровно, В руке не дрогнул пистолет. И что за диво?.. издалёка, Подобный сотням беглецов, На ловлю счастья и чинов Заброшен к нам по воле рока; Смеясь, он дерзко презирал Земли чужой язык и нравы; Не мог щадить он нашей славы; Не мог понять в сей миг кровавый, На что он руку поднимал!..
И он убит — и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый, Добыча ревности глухой, Воспетый им с такою чудной силой, Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
Зачем от мирных нег и дружбы простодушной Вступил он в этот свет завистливый и душный Для сердца вольного и пламенных страстей? Зачем он руку дал клеветникам ничтожным, Зачем поверил он словам и ласкам ложным, Он, с юных лет постигнувший людей?..
И прежний сняв венок — они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него: Но иглы тайные сурово Язвили славное чело; Отравлены его последние мгновенья Коварным шопотом насмешливых невежд, И умер он — с напрасной жаждой мщенья, С досадой тайною обманутых надежд. Замолкли звуки чудных песен, Не раздаваться им опять: Приют певца угрюм и тесен, И на устах его печать. —
А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов, Пятою рабскою поправшие обломки Игрою счастия обиженных родов! Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда — всё молчи!.. Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет; Он не доступен звону злата, И мысли и дела он знает наперед. Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: Оно вам не вновь, И вы не смоете всей вашей черной кровью Поэта праведную кровь!
ответ:какой класс?
Объяснение: