оояляыыыбдыдыдфдфлпыд
Гобсек (фр. Gobseck) — повість Оноре де Бальзака, надрукована уперше у 1830 році. Пізніше вона увійшла до циклу «Людська комедія» як частина «Сцен приватного життя». Основною темою твору є влада грошей, а основним персонажем, навколо якого побудована фабула, — лихвар Гобсек.
Спочатку повість була надрукована у 1830 році частинами (en ébauche) в журналі «Ля Мод» під назвою «Лихвар», потім окремим томом у видавництві мадам Делоне під новою назвою «Небезпека непослуху». У 1835 р. назва змінилася на «Батечко Гобсек», теперішня назва «Гобсек» утвердилася з виходом у світ «Людської комедії» у 1842 році.
Повість багатопланова. На поверхні розповідь про одруження Камілли де Гранльє, доньки віконтеси де Гранльє, з графом Ернестом де Ресто, інша тема — зображення жадоби, яку уособлює лихвар Жан-Естер де Гобсек, але понад усе це картина всього суспільства, в якому панують гроші. Дія відбувається в період Реставрації Бурбонів, приблизно у 1829 р. Аристократія на той час повернула собі положення, втрачене під час Французької революції, але в суспільстві правили гроші. Багата буржуазія прагнула поріднитися із розореним дворянством, усе купувалося й продавалося. Саме поклоніння грошам виходить у творі на перший план.
Розповідь починається з опису салону мадам де Гранльє, де ведеться розмова господині з родинним другом адвокатом Дервілем. Дервіль чув розмову мадам де Гранльє зі своєю донькою Каміллою, й довідався, що Камілла закохана в молодого Ернеста де Ресто, сина Анастасії де Ресто, при народженні Горіо. Мадам де Гранльє невдоволена цим коханням, оскільки мати Ернеста розтратниця, пов'язана незаконним зв'язком з Максимом де Траєм, заради якого розтринькала свої статки. Втім, це тільки відмовка, справжня причина в тому, що в Ернеста немає грошей.
Дервіль приходить на до Каміллі — Ернест нещодавно зумів повернути собі родинну спадщину. Розповідь про те, як це сталося, повертає читача в часи, коли молодий адвокат-початківець Дервіль, познайомився з Жаном-Естером де Гобсеком, лихварем. Ці два персонажі з'являються в багатьох романах «Людської комедії», хоча б у вигляді згадок: «Полковник Шабер», «Розкоші та злидні куртизанок» та інших.
Дервіль познайомився з Гобсеком давно, коли вони обидва мешкали в одному дешевому пансіоні. Гобсек вже тоді жив відлюдькувато й розмовляв тільки з Дервілем, розповідаючи йому історії зі свого ремесла, приправлені цинічною філософією. Згодом Дервіль зумів викупити адвокатську практику, взявши під здирницькі проценти позику в Гобсека.
Дервіль продовжує свою розповідь, оповідаючи про те, як він познайомив із Гобсеком франта Максима де Трая, який сподівався позичити в лихваря гроші. Гобсек відмовився дати позику графу, зважаючи на його 300 тис. франків боргів і ні су за душею. Максим де Трай, утім, залучив до справи жінку, свою коханку, графиню де Ресто. Йому вдалося награними стражданнями умовити графиню взяти в Гобсека позику, з невиправдано великою заставою.
Чоловік графині довідався про аферу й з'явився до Гобсека, вимагаючи повернути заставу. Гобсек радить графу сховати гроші від дружини-марнотратниці, начебто передавши майно надійній людині, в якості якої пропонує себе. Посередником у справі виступає Дервіль.
Не отримавши від де Ресто розписки про фіктивність операції з передачею майна, Дервіль відвідує графа. Той важко хворий. Графиня де Ресто робить усе можливе, щоб не допустити адвоката до чоловіка. Вона вже розірвала стосунки з Максимом де Траєм. Не маючи змоги зустрітися з Дервілем, граф хоче передати документи сину, але графиня перешкоджає й цьому. Перед смертю графа де Ресто вона на колінах благає у чоловіка прощення, але марно. Граф помирає, а наступного дня Гобсек з Дервілем застають в його будинку страшну картину — графиня перевернула все догори ногами, шукаючи заповіт. Почувши кроки людей, вона жбурляє у вогонь документи, призначені Дервілю, внаслідок чого Гобсек стає власником усього майна покійника.
Гобсек вступив у володіння новими маєтками. Дервіль звертався до нього з благанням ти графиню та її дітей, але лихвар цинічно відповідав, що «біда навчить» — він поверне спадщину Ернесту тільки тоді, коли той пізнає ціну грошам і людям.
Розповідь Дервіля закінчується його останнім візитом до Гобсека, коли той уже помирав. Дервіль хотів ще раз спробувати вблагати лихваря, щоб до молодим закоханим. Під кінець життя жадібність Гобсека перетворилася в божевілля — його будинок став звалищем накопичених речей. Але старий скнара вже на порозі смерті. Перед смертю він все ж таки заповідає все своє майно Дервілю, а замок де Ресто повертає Ернесту.
Повість «Гобсек» двічі екранізувалася в Радянському Союзі в 1936, режисер Костянтин Еггерт, та у 1987 році, режисер Олександр Орлов.
Объяснение:
1 ДЕЙСТВИЕ:
1. в город приезжает ревизор
2. подготовка к встречи ревизора
3.слух, что ревизор — некто Иван Александрович Хлестаков
4.Распоряжение городничего
5.Городничий отдает распоряжение квартальному дочиста вымести улицы
6.Анна Андреевна посылает служанку за дрожками мужа, чтобы самостоятельно все разузнать о приехавшем ревизоре
2 ДЕЙСТВИЕ:
1.Осип лежит сам в комнате на барской постеле перекливляя хозяина.
2.Входит Хлестаков и посылает Осипа в буфет на что он не соглашается и уходит.
3.Хлестаков думает что ему делать.
4.Хлестаков пытается уговорить слугу чтобы он сказал трактирщику подать обед.
5.Хлестаков, опять один, решает как ему поступить чтоб поесть.
6.Слуга приносит обед но Хлестакову не нравиться он оскорбляет слугу, тот уходит, приходитОсип и говрит что к нему хочет явиться городниий.
7.хлестаков и городничий в расплохе.
8.Городничий кое-как всунул ему взятку.
9.Хтестаков наглеет и городничий приглашает "ревизора" в свой дом.
10.слуга дат хлестакову счёт.
11.Хтестакову городничий предлакает прогулятся по городу, по различным заведениям.
3 ДЕЙСТВИЕ:
1. Анна Андреевна и Марья Антоновна в ожидании новостей.
2.Добчинский с известием о том, что нужно подготовить комнату для важного гостя и побольше вина для его угощения.
3. Хлестаков, сопровождаемый городничим и другими чиновниками.
4.Он очень доволен оказанным ему приемом.
5.Городничий представляет гостю свою жену и дочь.
6. Гротеск вранья Хлестакова.
Хлестаков рисуется, кокетничает, рассказывает, завирается все больше и больше.
7. Речь Хлестакова показывает его полное безмыслие.
8. Чиновники, в том числе и городничий, верят Хлестакову и трепещут перед ним.
Шукшин Василий
Жил человек
Василий Шукшин
Жил человек...
Вот как бывает... Вчера видел человека, обедал с ним по соседству, потом курили в курилке... У него больное серд-це, ему тоже не надо бы курить, но русский человек как-то странно воспринимает эти советы врачей насчет курева: слушает, соглашается, что -- да, не надо бы... И спокойно курит. Мы про это курево много толкуем в курилке -- иро-низируем.
-- Не пей, не кури, -- насмешливо говорит какой-нибудь закоренелый язвенник, -- а чего же тогда остается?
Тут чуть не хором все:
-- По одной доске ходи -- на цыпочках!
-- Смоли да к стенке станови.
-- А если я вот с таких вот лет втянулся в эту гадость?! Ку-да я теперь без этого?
Наговоримся так, накуримся всласть, и пойдут разгово-ры в сторону от курева, в жизнь вообще: разные случаи вспоминаются, разные смешные истории... А иногда и не смешные. Один был -- сухонький, голубоглазый, все покаш-ливал... А покашливал очень нехорошо: мелко, часто -- вроде прокашляется, а в горле все посвистывает, все что-то там мешает ему, и никак он не может вздохнуть глубоко и вольно. Когда он так покашливал, на него с сочувствием поглядывали, но старались, чтобы он не заметил этого со-чувствия -- он не нуждался в нем. Один раз он отматерил ка-кого-то в полосатой шелковой пижаме. Тот вылетел с сострадательным поучением:
-- Вам бы не надо курить-то...
-- А чего мне надо? -- с тот, глядя серьезно на по-лосатого.
-- Ну, как?.. Не знаю, чего надо, но курить...
-- Не знаешь, тогда не вякай сказал больной человек с синими глазами. -- А то много вас -- с совета-ми... -- и он еще сказал полосатому несколько разных слов -- выругался, но ругался беззлобно, не грязно -полу-чилось больше, что он всю жизнь свою целиком отматерил -- за все, и за то, что под конец пришлось еще сидеть и вот так "кафыркать" и терпеливо ждать. Но он же и пони-мал, что жизнь его, судьба, что ли, -- это нечто отдельное от него, чем он управлять не может, поэтому злиться тут бес-смысленно, и он не злился. Он рассказал, например:
-- Пришел с войны, из госпиталя, тут -- никого: мать померла в войну, так, брата убило, отец еще до войны по-мер. А домишко, какой был, сломали: какую-то площадку надо было оборудовать для обороны... под Москвой здесь... Так? А я на костылях -- одна нога по земле волокется. На-нялся лед на реке рубить. Костыли так вот зажму под мыш-ки, ногу эту неподвижную -- назад, чтоб по ей топором не тяпнуть, упру костыли в ямки, наклонюсь -- и долбаю, пока в глазах не потемнеет. А потом -- сижа: костыли под зад, чтоб ко льду не примерзнуть -- и тоже... А жил у сторожихи одной, у старушки. У ей у самой-то... с тамбур жилья, но уж... куда тут деваться. На полу спал, из двери -- по полу -- холод тянет. Маленько сосну с вечера, а часа в три паюсь от холода, иду забор потихоньку тревожить: доски три оторву -- и в камелек. А она, сторожиха-та -- так: глянет выйдет и снова к себе. Один раз ее нету. Я оделся и покостылял к забору... Только оторвал одну доску, слышу -- бах! Аж щепки полетели от забора у меня над го-ловой -дробью саданула... -- рассказывая это, синеглазый все покашливал, и это делало рассказ его жутким. А тут он, как дошел до этого места, когда бабка шарахнула в него со-слепу, тут он засмеялся -- хотел, чтоб это выглядело забав-но, и мы бы тоже посмеялись. Но -- засмеялся и закашлял-ся, и так, покашливая и посмеиваясь, досказал:
-- Я кричу: Глебовна, ить я это! Ну, услышала голос, узнала... Чуток бы пониже взяла, аккурат бы в голову угоди-ла. Я, говорит, думала: лезет кто. А чего там брать! Эти... заводы демонтировали и свозили, и валили пока в кучу -- же-лезо...
-- Ну да, у ней же инструкция!
-- Конечно. Стрелять еще умела!..
-- Она боевая была старуха, -- продолжал синеглазый ве-село, довольный, что заинтересовал своим рассказом; он во-все не жаловался. -- Много мне порассказывала ночами, пока, бывало, у камелька-то сидим. А уж к весне мне обще-житие дали -- легче стало.
-- Ну, и нога, наверно, стала подживать.
-- Ногу я еще года полтора после этого... Главно, болеть не болит, а двигать ей не могу.
-- Это многие тогда так, года по три с костылями хо-дили.
-- Да...
Накануне он мне рассказал анекдот. Он любил слушать анекдоты, смеялся потихоньку, когда в курилке рассказыва-ли, но сам, я не слышал, чтоб рассказывал всем. А тут мы ждали очередь к телефону, он меня притиснул в уголок и то-ропливо, неумело рассказал:
-- Ворона достала сыр, так, села на ветку -- и хочет уже его... это... клевать. Тут лиса: спой. А ворона ей: а ху-ху не хо-хо? Зажала сыр под крыло и говорит: теперь давай потол-куем. Тогда лиса...
Тут подошла его очередь звонить.
-- Вам, -- сказали ему.
Он скоренько сунул монетку в узкий ротик телефона-ав-томата и стал набирать номер. Он еще машинально улыбал-ся, думая, наверно, о вороне, которая натянула нос хитрой лисе.