Наступила ночь.
Кусака легла на крыльцо.Дождь часто стучал по голове собаки,но она будто не замечала этого.Получив любовь семьи Лёли, она не сможет больше вернуться к прежнему полудикому состоянию.Она вечно предана тем, кто её бросил.
Утром Кусака, не смыкавшая глаз, вышла на улицу. Внезапно озарившись догадкой, она побежала на вокзал, откуда уезжала Лёля. Весь день прождав её, она пошла в опустевший серый дом, где была так счастлива, и сторожила его всю ночь. Утром, чуть проснувшись, она снова пошла на вокзал...
Жизнь в течении двух недель превращалась у Кусаки в бесконечную череду: дом-вокзал, дом-вокзал... Служащие даже стали подкармливать Кусаку. Она принимала подачки, глядя невидящим взором на отбывающие и вновь приходящие вагоны, в надежде увидеть любимых. Под конец второй недели это перестало быть осмысленным действием, и собака делала это, потому что не могла уже жить иначе.
Однажды серым дождливым утром Кусака почувствовала, что всё её тело охватывает какое-то оцепенение. Положив голову на лапы, она закрыла глаза и погрузилась в небытие.
В это время с поезда сошёл человек. Он, быстро оглянувшись, пошёл по направлению к извозчику. Внезапно остановившись, будто что-то почувствовав, он обернулся к стене. Там лежала умирающая Кусака. Он крикнул:"Кусачка, милая!" и бросился к ней. Схватив собаку на руки и чуть ли не расцеловав, мужчина вырвал Кусаку из рук смерти. Кусака, увидя старого хозяина-отца Лёли-взвыла от радости. Сажая собаку в только что прибывший вагон, он сказал:
-Ох, Кусака! Всё сердце изныло,когда тебя бросили! Вот и Лёлька заболела. Не можем без тебя!
Кусака не чуяла себя от счастья.
Я видел, как загорелась крыша мастерской. По доскам крыши извивались жельеы и красные ленты огня. Я набросил на голову полушубок и вставил ноги в чьи-то сапоги. Выйдя на крыльцо, я обомлел, меня оглушили крики деда и напугало поведение бабушки. Она с мешком на голове бежала прямо в огонь. Из огня она вытащила огромную бутыль купоросного масла. Сунула бутыль в сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, кланяясь вбежавшим людям, говорила:
- Амбар, соседи, отстаивайте! Перекинется огонь на амбар, на сеновал, - наше всё дотла сгорит и ваше займётся! Рубите крышу, сено - в сад! Григорий, сверху бросай, что ты на землю-то мечешь! Яков, не суетись, давай топоры людям, лопаты! Батюшки-соседи, беритесь дружней, - бог вам на
Она металась по двору, всюду поспевая, всем распоряжаясь, всё видя.
Она бросилась под ноги взвившегося коня, конь жалобно заржал.
- А ты не бойся! - басом сказала бабушка, похлопывая его по шее и взяв повод. - Али я тебя оставлю в страхе этом? Ох ты, мышонок...
Я спрятался под ступени крыльца, чтобы нянька не увела меня, мне было интересно наблюдать за бабушкой. Наконец, я выбрался оттуда и сразу попал под ноги бабушке.
- Уйди! - крикнула она.- Задавят, уйди...
Бабушка толкнула меня на крыльцо:
- Я кому говорю? Уйди!
Я ушел в кухню. Вскоре огонь погасили и в кухню вошла бабушка.
- Не бойся, всё уже кончилось...
Села рядом со мною и замолчала, покачиваясь. Было хорошо, что снова воротилась тихая ночь, темнота; но и огня было жалко.