Рассказывает он историю про Тришку, "удивительного человека", который придет, "когда наступят последние времена":
"— А скажи Павлуша, — начал Федя, — что, у вас тоже в Шаламове было видать предвиденье-то небесное? — Как солнца-то не стало видно? Как же. — Чай, напугались и вы? — Да не мы одни. Барин-то наш, хоша и толковал нам напредки, что, дескать, будет вам предвиденье, а как затемнело, сам, говорят, так перетрусился, что на-поди. А на дворовой избе баба-стряпуха, так та, как только затемнело, слышь, взяла да ухватом все горшки перебила в печи: «Кому теперь есть, говорит, наступило светопрестановление» . Так шти и потекли. А у нас на деревне такие, брат, слухи ходили, что, мол, белые волки по земле побегут, людей есть будут, хищная птица полетит, а то и самого Тришку увидят. — Какого это Тришку? — спросил Костя. — А ты не знаешь? — с жаром подхватил Ильюша. — Ну, брат, откентелева же ты, что Тришки не знаешь? Сидни же у вас в деревне сидят, вот уж точно сидни! Тришка — эвто будет такой человек удивительный, который придет; а придет он, когда наступят последние времена. И будет он такой удивительный человек, что его и взять нельзя будет, и ничего ему сделать нельзя будет: такой уж будет удивительный человек. Захотят его, например, взять хрестьяне; выйдут на него с дубьем, оцепят его, но а он им глаза отведет — так отведет им глаза, что они же сами друг друга побьют. В острог его посадят, например, — он попросит водицы испить в ковшике: ему принесут ковшик, а он нырнет туда, да и поминай как звали. Цепи на него наденут, а он в ладошки затрепещется — они с него так и попадают. Ну, и будет ходить этот Тришка по селам да по городам; и будет этот Тришка, лукавый человек, соблазнять народ хрестиянский… ну, а сделать ему нельзя будет ничего… Уж такой он будет удивительный, лукавый человек. — Ну да, — продолжал Павел своим неторопливым голосом, — такой. Вот его-то и ждали у нас. Говорили старики, что вот, мол, как только предвиденье небесное зачнется, так Тришка и придет. Вот и зачалось предвиденье. Высыпал весь народ на улицу, в поле, ждет, что будет. А у нас, вы знаете, место видное, привольное. Смотрят — вдруг от слободки с горы идет какой-то человек, такой мудреный, голова такая удивительная… Все как крикнут: «Ой, Тришка идет! ой, Тришка идет! » — да кто куды! Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом кричит, свою же дверную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил в овес, присел, да и давай кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец Таково-то все переполошились!. . А человек-то это шел наш бочар, Вавила: жбан себе новый купил да на голову пустой жбан и надел... "
Отношение к Хлестакову в комедии Гоголя "Ревизор" у всех действующих лиц одинаковое, но есть некоторые различия. Когда Бобчинский и Добчинский приносят известие о приезде ревизора в уездный город, все герои испытывают неподдельный ужас. Ведь за каждым из них есть какие-нибудь да грешки, за которые каждый боится понести наказание. Так, каждый из персонажей готов пойти на любые подлости и унижения (как чужие, так и собственные), чтобы остаться при своей должности, избежав наказания, а по возможности и урвать свой "кусок пирога" и получить выгоду. Возьмём, к примеру, городничего. Этот человек по-своему неглуп, и все тридцать лет на службе только и делал, что " мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы оборвать, поддевал на уду. Трёх губернаторов обманул!.." Но чем более правдиво на распросы отвечал "ревизор", тем меньше он ему верил, и наоборот - чем вдохновеннее и не правдоподобнее была ложь Хлестакова, тем больше Антон Антонович пресмыкался перед ним и уважал. Так вёл себя городничий по отношению к Хлестакову на протяжении всей комедии, за исключением последних действий, когда до него дошло письмо Хлестакова к его старому товарищу, где тот "втоптал в грязь" всех чиновников города.
Про отношение к Хлестакову других персонажей всё пишется примерно в том же ключе, за редким исключением Анны Андреевны и Марьи Антоновны, которые, помимо страха, испытывали при "ревизоре" острую тягу к флирту и кокетству.
народ думал: добро когда зло когда делают плохие дела