Иную позицию по отношению к персонажам своей поэмы занял Пушкин: он не просто рассказывает об их приключениях, он живо сочувствует испытаниям, выпавшим на долю Руслана и Людмилы, посмеивается над трусостью Фарлафа, искренне радуется торжеству Руслана над Черномором... Авторская позиция в поэме выражена достаточно ярко. Рассмотрим, как именно она проявляется.
Симпатии автора к главным героям настолько сильны и несомненны, что отголоски пушкинского участия к ним можно обнаружить даже в «Евгении Онегине», когда поэт обращается к читателям: «Друзья Людмилы и Руслана!», «Моя прекрасная Людмила», «Что будет с бедною княжной!» То и дело в тексте поэмы встречаются несомненные признаки авторского восхищения главной героиней и живейшего беспокойства за ее дальнейшую судьбу. Пушкин недвусмысленно дает нам понять, насколько дорога его сердцу княжна Людмила:
Симпатии автора к главным героям настолько сильны и несомненны, что отголоски пушкинского участия к ним можно обнаружить даже в «Евгении Онегине», когда поэт обращается к читателям: «Друзья Людмилы и Руслана!», «Моя прекрасная Людмила», «Что будет с бедною княжной!» То и дело в тексте поэмы встречаются несомненные признаки авторского восхищения главной героиней и живейшего беспокойства за ее дальнейшую судьбу. Пушкин недвусмысленно дает нам понять, насколько дорога его сердцу княжна Людмила:
Ах, как мила моя княжна!
Мне нрав ее всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена... так что же?
Еще милее тем она.
Однако искреннее восхищение не исключает и легкой иронии, которая, впрочем, нисколько не умаляет достоинств княжны и авторских симпатий к ней:
«... Не стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала — и стала кушать.
«Мой витязь», «герой», «храбрый князь», «доблестный Руслан» — такими эпитетами награждает Пушкин супруга княжны, который ищет свою возлюбленную, невзирая на опасности и испытания. Преклонение перед верностью и доблестью Руслана, сочувствие к страданиям возлюбленного, внезапно потерявшего суженую, неоднократно звучит в поэме:
Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
Все, мнится, видел ты во сне.
Повествуя о приключениях Ратмира, одного из соперников Руслана, очутившегося в замке дев-волшебниц и позабывшего о Людмиле, Пушкин сравнивает легкомыслие этого претендента на руку княжны с постоянством Руслана, делая благоприятный вывод в пользу последнего:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В душе герой, любовник верный.
Но вот что интересно: не только отважного Руслана, но и трусливого, бесчестного Фаралафа автор именует доблестным. В чем тут дело? По контексту легко догадаться, что в случае с Фарлафом это слово употреблено с иронией, ведь Пушкин называет Фарлафа доблестным непосредственно перед тем, как тот в ужасе удирает от разъяренного Рогдая и падает в грязный ров.
Весенняя сказка «Снегурочка» вызвала немало недоумений и прямого непонимания у тех, кто относился к А.Н. Островскому как бытописателю и обличителю общественных пороков, кто придерживался утилитарных взглядов на искусство. В пьесе-сказке находили преобладание эпического и лирического начала в ущерб драматическому. В то же время пьеса продолжает поиски автором положительных начал в русской жизни, в духовной культуре, в народном характере. «Новое слово», высказанное, по мнению самого Островского, в «Снегурочке», воплощение художественных поисков добра, любви, красоты, с трудом постигалось не только читателями пьесы, но и исполнителями как музыкально-драматических, так и оперных спектаклей, и рецензентами. Лишь в самом конце ХIХ века, с рас новой антипозитивистской эстетики, предполагающей синтез разных видов искусства (словесного, музыкального, хореографического, живописного) восприятие «Снегурочки» в театральном исполнении стало более глубоким и адекватным.