Булгаков понимал эпитет собачье сердце, как сердце верного друга, ведь только собаки явл. верными друзьями человека. Шариков поступал нехорошо в некоторых сценах, я уже не помню что там было, и часто не слушался своих подопечных, и делая эти нехорошие дела, он становился человеком- жестоким, огрызающимся, вредным, ведь собачье сердце так не может: оно верно своему хозяину, любит его и смотрит с обожанием. А Шарикова просто испортили другие люди, вот поэтому Преображенский говорит, что собачье сердце в нем просто испарилось и получилось человеческое. Я думаю, что в определенных моментах прав и Борменталь, и Преображенский. Профессор Преображенский и Борменталь безуспешно пытаются привить ему правила хорошего тона, развить и образовать его. До последней минуты Преображенский не терял надежды на то, что из Шарикова еще можно сделать порядочного человека. Но все же теория профессора терпит крах. Он осознал невозможность перевоспитания Шарикова, пропитанного низменным, хищническим духом, в законопослушного члена социума. Преображенский понял, что безуспешно совершенствование личности, воспитание разумного человека, если в индивиде от природы заложена отрицательная натура со страшными пороками, порожденными темными инстинктами. Понял, что бесполезно требовать от пса с доставшимся ему порочным человеческим сердцем («самым паршивым из всех, которые существуют в природе!» ) человечности! «То есть он говорил… Это еще не значит быть человеком» . Профессора не покидало предчувствие будущих общественных катастроф, вызванных к жизни темным началом человеческой сущности.
Ура! Каникулы! Дома, уже давно, лежат коньки. Я мечтал научиться кататься на коньках. Речку чуть припорошило снежком, но лед крепкий. Я и еще несколько мальчишек, прихватив коньки, побежали на речку. Я первый раз встал на коньки. Да, неудача полная. Ноги разъезжались, туловище меня не держало. Большую часть времени я лежал на животе. Ребята смеялись надо мной, но и мне подниматься, даже пробовали меня держать за руки, но я падал и тянул их за собой. Стало темнеть, я уже при ездить по прямой, а друзья мои носились, что было сил. Ноги страшно болели, с трудом дошел я домой, но результатом своей езды был доволен. Решил: за время каникул освою этот вид спорта.
Преображенский говорит, что собачье сердце в нем просто испарилось и получилось человеческое. Я думаю, что в определенных моментах прав и Борменталь, и Преображенский.
Профессор Преображенский и Борменталь безуспешно пытаются привить ему правила хорошего тона, развить и образовать его.
До последней минуты Преображенский не терял надежды на то, что из Шарикова еще можно сделать порядочного человека. Но все же теория профессора терпит крах. Он осознал невозможность перевоспитания Шарикова, пропитанного низменным, хищническим духом, в законопослушного члена социума. Преображенский понял, что безуспешно совершенствование личности, воспитание разумного человека, если в индивиде от природы заложена отрицательная натура со страшными пороками, порожденными темными инстинктами. Понял, что бесполезно требовать от пса с доставшимся ему порочным человеческим сердцем («самым паршивым из всех, которые существуют в природе!» ) человечности! «То есть он говорил… Это еще не значит быть человеком» . Профессора не покидало предчувствие будущих общественных катастроф, вызванных к жизни темным началом человеческой сущности.