Рассказ Астафьева "Мальчик в белой рубахе" о том, как во время тяжелой страды три маленьких мальчика, три брата отправились в поле к матери. Далеко находились поля, дети шли очень долго, рассказывая младшему, что там, где люди, ждет их мама. На половине пути старшие мальчики заснули, а младший пошел к маме и пропал без вести. Автор повествует о горе матери, потерявшем сына, о том, что оно не утихает всю жизнь. Автор и жалеет крестьянских детей, которые вынуждены рано повзрослеть и заботиться о себе сами, но и восхищается ими, их самостоятельностью и рассудительностью. Рассказ "Мальчик в белой рубашке" учит состраданию и напоминает детям о том, что материнское горе больше всего на свете.
Мальчик в белой рубашке
В засушливое лето тридцать третьего года рано вызорились, начали переспевать и осыпаться хлеба. Население нашей деревни почти поголовно переселилось на заимки - убирать не везде убитую зноем рожь и поджаристую низкорослую пшеницу с остистым колосом, уцелевшую в логах и низинах. Улицы села обезлюдели. По ним беспризорно бродили мослатые телята, сипло блажили ссохшимися глотками плохо продоенные детишками и старухами коровы, вяло пурхались в пыли курицы, сохранившиеся в некоторых домах, и выли за околицей одичавшие собаки.
Верстах в шести от села, на Фокинском улусе, страдовала и моя старшая тетка, оставив дома ребятишек: Саньку, Ванюху и Петеньку. Саньке весною пошел седьмой год, у Ванюхи на исходе шестой, а Петеньке и трех еще не минуло.
Вот эта-то компания, задичавшая без взрослого присмотра и стосковавшаяся по родителям, решила податься на пашню, к матери. У мужчин такого возраста колебаний, как известно, не бывает, и коли они что замыслили, то уж непременно и осуществят.
Каким образом троица эта шла, где сил набралась и бесстрашия - объяснить трудно. Может, и впрямь всевышний ей пособил добраться до места, а скорее всего - смекалка деревенских детей, сызмальства привыкших жить своим трудом и догадливостью. На пути мальчишки преодолели горную речку, пусть и мелкую, но с завалами; затем - таежную седловину с каменными останцами и горбатииами, пока скатились по обвальному спуску в ущелье, где нет воды, но дополна раскаленного, острого камешника, принесенного потоками во время дикого вешневодья. Они миновали раскаленное ущелье, уморившее в камнях траву и все живое, кроме змей и ящерок, и ниточка дороги, разматываясь, привела их на убранные покосы, затем - в пыльные, проплешисто зажелтевшие овсы.
Долго еще оборачивались ребятишки назад, на тайгу, на ущелье, радуясь тому, что выбрались они на свет, и хотя их мучил зной, идти сделалось веселей. И они добрались-таки до заимки, попили студеной водицы, заботливо охлопали пыль с головы и с рубахи младшего братишки, присели отдышаться в холодке, под навесом, крытым чапыжником и соломой, да и задремали.
Очень устали Санька и Ванюха - поочередно несли в гору Петеньку на закукорках. А он такой тяжелый - долго грудь тянул, вот и набузовался пузан молочком-то мамкиным. Ближе к заимке, когда Петенька начал садиться в пыль и хныкать, отказываясь следовать дальше, мальчишки увлекали его разными штуковинами, виднеющимися впереди: то суслика показывали, попиком стоящего у норы, то пустельгу, парящую над сухо шелестящим лугом, то дымящуюся в скалистом провале чистоводную Ману-реку, в которой сколько хочешь холодной-прехолодной, сладкой-пресладкой воды, и надо только ноги переставлять, как сей же момент окажешься на берегу, и попьешь, и побрызгаешься.
Но настала пора, когда ребенок вовсе выбился из сил и никакие уговоры и заманивания на него не действовали. Он плюхнулся на дорогу решительно и молча. И тогда смекалистые парнишки употребили последнее средство: они показывали ему на желто скатывающуюся с крутого косолобка полосу, где виднелись работающие люди: «Мама там. Она теплую шанежку и шкалик молочка Петеньке припасла».
Петенька сразу этому поверил, слюну сглотнул, поднялся, дал братьям руки и, с трудом переставляя разбитые ноги, двинулся к Фокинскому улусу.
Забыли братья свой обман, а Петенька помнил и про маму, и про шанежку, и про шкалик с молоком, и когда братья сморенно заснули под навесом, он вышел за ворота заимки и, подрубив ладошкой ослепляющий свет закатывающегося к вечеру солнца, потащился к желтой полосе, где и в самом деле жала рожь и вязала снопы его мать.
Не ведала, не знала она, что явились самовольно на заимку ее сыновья-разбойники и младшенький к ней потопал. И притопал бы, да попал он в водомоину, что тянулась вдоль дороги. В рытвине той было мягко ногам - песок в ней и галька мелкая. Чем выше подымалась водомоина, тем уже и глубже делалась она, и по подмытому ли, обвалившемуся закрайку, по вешнему ли желобку, пробитому снеговицей к придорожной канаве, Петенька убрел от дороги. Не угодил он на расплеснувшуюся по горному склону полоску жита, где до звона в голове, пропеченная солнцем, оглохшая от усталости, хрустко резала серпом ржаные стебли его мать, а в узелке под кустиком и в самом деле хранилась припасенная Петеньке картовная шанежка и кринка пахучей лесной клубники, утром, по росе, набранной.
Скорей бы упряг одолеть, скорей бы солнце закатилось - и она с поля напрямки побежит в село через гору - гостинец ребятишкам принесет. То-то радость будет! Как-то они там, соловьи-разбойники? Не подожгли бы чего. В реке не утонули бы…
Цензоры не сразу пропустили это произведение к постановке, уж очень мерзок был образ этого молодого человека. Неужели такими были все советские люди? Конечно, нет. Но Зилов – человек, приносящий своим появлением зло. Он ломает судьбы, унижает женщин своим отношением, плюет в душу родным и близким людям. И именно такого человека эпохи застоя поставил во главе пьесы Александр Вампилов.
Зилов работает инженером, отроду ему всего лишь тридцать лет. Он привлекателен и обаятелен, но только тогда, когда это выгодно исключительно ему самому. Он уверен в себе и своей неотразимости, это находит отражение в походке и жестах. И в тоже время во всем этом прослеживается грусть, лень и тоска. Зилов скучает постоянно, где бы и с кем бы он ни находился.
Он равнодушен к жене Галине, она давно ему приелась, живет просто по привычке. Зилов завел любовницу, но и она не вызывает у него должных эмоций. На работе Виктор просто просиживает время. Ладно, работа не всегда нравится. Ну, может, у этого молодого человека есть увлечения? На первый взгляд, можно подумать, что есть у Зилова одна страсть – утиная охота. Но ведь и это на деле оказывается неправдой. Зилов – циник, при к жизни и при саму жизнь для удовлетворения своих потребностей, он, на первый взгляд, человек вообще без какой-либо системы ценностей, для него нет ничего святого, да и в нравственном отношении его не назовешь не то что идеальным, а хотя бы просто чистоплотным. Но талант драматурга заключается как раз в том, чтобы показать, как это издавна повелось в русской литературе, трагедию и несчастье даже такого человека, найти в нем человеческое, не поглумиться над ним, а посочувствовать ему. И мы видим, что Зилов, изолгавшийся демагог, во многом похож на нас самих, приученных социальными обстоятельствами идти на компромисс с совестью.
Но мы видим и то, что такая нравственная позиция не приносит счастья Зилову, как не приносит она счастья и нам. Зилов рвется из этой фальшивой жизни и не может вырваться. И конечно же, есть у него в душе (не может не быть!) что-то светлое, какая-то не захваченная цинизмом и демагогией часть душевного пространства.
Такой отдушиной становится для Зилова утиная охота, где он становится самим собой, где не надо лгать и рассчитывать, где можно просто полностью отдаться потоку жизни, единению с природой, самому процессу охоты – словом, чему-то настоящему, в отличие от той неподлинной жизни, которую ведет Зилов в повседневности. Образ Зилова, несомненно, типичен, ибо отразил характерное для эпохи конца 60-х годов эмоциональное состояние очень многих людей.