Попробуем теперь подойти к фетовскому пониманию существа цыганского пения со стороны «природы музыки». Как мы помним, музыка для Фета — это единственное искусство, которое передает мысли и чувства не в раздельности, а в нерасторжимом единстве — «разом», «каскадом». Если мы теперь (вслед за исследовательницей Фета Н. Мышьяковой) обратимся к одному из еамых глубоких трактатов о «музыкальной предметности» — к книге А.Лосева «Музыка как предмет логики», то найдем там как бы прямые комментарии к «музыкальной интуиции» Фета. Прежде всего, это размышление о том, что музыка хранит в себе тайну о некой первоначальной связанности и слитости всех, самых противоположных, вещей и явлений мира: «...музыка изображает не предметы, но ту их сущность, где все они слиты, где нет ничего одного вне другого... ибо добро в музыке слито со злом, горесть с причиной горести, счастье с причиной счастья, и даже сами горесть и счастье слиты до полной нераздельности... в особенности разительна слитость в музыке страдания и наслаждения». Именно о таком, мучительно-сладком, переживании музыки как нераздельной слиянности всех противоположных человеческих чувств и говорил всю свою жизнь Фет в стихах и прозе; а острее всего переживал он это, слушая цыганское пение. Данная у А. Лосева характеристика музыкального бытия, по словам того же автора, весьма близко напоминает «концепцию душевной жизни и ее стихию... Музыка оказывается интимнейшим и наиболее адекватным выражением стихии душевной жизни...» Музыка и душа!—как тут не вспомнить одно замечательное выражение Фета, в котором всего два слова, но которое охватывает весь смысл того, чем была для этого поэта музыка: однажды в письме к Л. Толстому Фет, в очередной раз сокрушаясь, что в словах ничего передать нельзя, написал: «Все понимается музыкой груди» (выделено мной.— А. Т.). «Музыкальность» Фета — это и есть мучительная и сладкая «музыка груди», которая «высказывается» в песне (лирическом стихотворении) и, освобожденная, ищет сердечную струну слушателя, чтобы исторгнуть из нее ответный звук. Такое понимание музыки у Фета сложилось прежде всего под воздействием цыганского пения, расцветшего так ярко в русской жизни века. Фет имел вполне реальный опыт общения с московскими цыганами: в студенческие годы он влюбился в молодую цыганку из Зубовского трактира: Перестань, не пой, довольно! С каждым звуком яд любви Льется в душу своевольно И горит мятежно-больно В разволнованной крови. Эта история закончилась, конечно, расставанием, но оставила глубокий след в душе поэта: Снова слышу голос твой, Слышу и бледнею: Расставался как с душой С красотой твоею! Между этими двумя стихотворениями — вся история «цыганской любви Фета в атмосфере цыганского пения, когда молодой поэт постигал неотразимую силу «голоса страсти», высказанного на языке песни, — то, что потом столько раз прозвучит в его Злая песнь! Как больно возмутила Ты дыханьем душу мне до дна! До зари в груди дрожала, ныла Эта песня — эта песнь одна. И поющим отдаваться звукам Было слаще обаянья сна... Упоминавшийся выше рассказ «Кактус», в котором поэт рассказал о своем переживании цыганского пения, в целом представляет собой, как уже говорилось, своего рода мировоззренческий трактат Фета. Это обстоятельство прежде всего дает нам основание полагать, что в цыганском пении Фет улавливал какие-то глубочайшие корни особого мирочувствия. И если цыганская песня имела такую власть над Душой поэта, то мы не можем не задаться вопросом, какую роль сыграла «цыганская стихия» в становлении его мировоззрения? В молодые годы Фет имел возможность близко сойтись с цыганами и узнать не только их песни, но их быт, их натуру, их мироощущение. Позже, в одной из своих статей, Фет обронил заметшие, что в русской поэзии достовернее всех — без идеализации, но зато глубоко — сказано о существе «цыганского начала» у Полежаева и Стихотворении «Цыганка»: «Вьются локоны небрежно По нагим И плечам, Искры наглости мятежно Разбежались по очам... Льются сладостные речи У бесстыдной с языка» — это одна сторона и портрете «коварной цыганки». Но есть и другая — поэт видит в ней дочь свободы и весны», «ненавистницу печали, Друга радостного дин . Вот эти последние черты и составляют тот совершенно новый смысл «цыганского начала» у Полежаева, который, очевидно, и был так важен самому Фету в его студенческие годы (когда он впервые узнал полежаевское стихотворение). Кажется, что молодая цыганка, самое существо которой в том, что она «дочь свободы и весны» и друг радостного дня», вполне могла бы быть адресатом стихотворения) Я пришел к тебе с приветом...»!
Відповідь:
Берендеево царство можно считать моделью идеального государства. Его правитель, царь Берендей, заботится о том, чтобы люди жили в мире и достатке, но по строгим правилам, руководствуясь законами чести, совести и любви, стараются не разгневать богов. И в работу, и в развлечения берендеи вкладывают всю душу. Народ пляшет и трудится. Эти пляски символизируют жизненную силу и энергию. Но есть такие, что «воруют понемногу», но воришек никто не ловит, потому что зла от них немного - всё плохое вернётся бумерангом. Берендеи ценят красоту во всём: в природе, отношениях и людях. Здесь умеют ценить любовь и преданность, поэтому живут счастливо. Нормы и обычаи Берендеева царства соблюдаются неукоснительно, за нарушение грозит изгнание.
Пояснення:
(текст не скопирован)
Жанровая природа «Вишневого сада» всегда вызывала споры. Сам Чехов назвал ее комедией — «комедией в четырех действиях», М. Горький назвал «лирической комедией». Нередко пьесу определяют как «трагикомедию», «ироническую трагикомедию». Вопрос о жанре очень важен для понимания произведения: он определяет код прочтения пьесы и характеров.
В одном из писем Чехова есть такие строки: «После лета должна быть зима, после молодости старость, за счастьем несчастье и наоборот; человек не может быть всю жизнь здоров и весел, его всегда ожидают потери, он не может уберечься от смерти, хотя бы был Александром Македонским, – и надо быть ко всему готовым и ко всему относиться как к неизбежно необходимому, как это ни грустно. Надо только по мере сил выполнить свой долг – и больше ничего» . Эти мысли созвучны тем чувствам, которые вызывает пьеса «Вишневый сад» .
Я же считаю данное произведение трагедией или драмой, самого начала я сопереживаю героям их утрате, внешний сюжет «Вишневого сада» — смена владельцев дома и сада, продажа родового имения за долги и прочее
2. Мотивы произведений М. А. Булгакова образуют целую систему, повторяющуюся в том или ином преломлении во всех его произведениях. Среди них важное значение занимают библейские мотивы. В "Мастере и Маргарите" библейские сюжеты получают оригинальную философскую трактовку.
Знание Библии пригодилось автору в работе над романом «Мастер и Маргарита».
Особое место занимают в творчестве Булгакова библейские мотивы, так как творчество Булгакова в значительной степени основано на осмыслении и переосмыслении евангельских и библейских идей и сюжетов. Сами библейские мотивы, переосмысленные Булгаковым, дают представление о мировоззрении писателя, его отношении к вере.
3. Поэма “Реквием” состоит из нескольких частей. Каждая часть несет свою эмоционально-смысловую нагрузку. Например, “Посвящение” — это описание чувств и переживаний людей, которые все свое время проводят в тюремных очередях. Поэтесса говорит о “смертельной тоске”, о безысходности, об отсутствии даже малейшей надежды на изменение сложившейся ситуации. Вся жизнь людей теперь зависела от приговора, который будет вынесен близкому человеку. Этот приговор навсегда отделяет семью осужденного от нормальных людей.
Финальные строки поэмы символизирует прощание с реальным миром. Поэтесса понимает, что безумие отнимет у нее все, что было так дорого доселе. Но именно это в данной ситуации оказывается лучшим выходом, символизирует собой освобождение от всего, что так мучит и тяготит.