Поэма «Мёртвые души» была тесно связана с религиознонравственными исканиями Гоголя. Первый раз Гоголь в состоянии резкого обострения болезни сжёг рукопись второго тома «Мёртвых душ» летом 1845 года. Гоголь признавался, что он сам предал огню «пятилетний труд, производимый с такими болезненными напряжениями, где всякая строка досталась потрясеньем, где было много того, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу». Гоголь считал, что второй том не удался, но для того, чтобы он мог отчётливо увидеть, каким же должна быть эта книга, надо сжечь уже написанное, чтобы не было ни одной зацепки и надежды повторить уже сделанной: «Как только пламя унесло последние листы моей книги, её содержание вдруг воскреснуло в очищенном и светлом виде, по- добно фениксу из костра». За этим последовало ещё пять лет упорной работы. И вот в первый день 1852 года Гоголь сообщает друзьям, что второй том «совершенно окончен». Но в последних числах января в нравственном расположении и здоровье Гоголя начали обнаруживаться угрожающие симптомы. Смерть его давней доброй знакомой Е. М. Хомяковой произвела на него удручающее впечатление, и Гоголем овладел страх смерти. Вскоре в Москву приехал протоиерей Матвей Константи- новский, который имел на Гоголя большое влияние и склонял его к строгому и неукоснительному выполнению евангельских заветов (так, как он их понимал). Матвей Константиновский внушал Гоголю мысль уничтожить часть глав поэмы якобы в связи с их неточностью (протоиерею особенно не нравились главы, где был выведен он сам) и считал, что поэма может оказать на читателей вредное влияние. Гоголь мог счесть, что второй том остался неубедительным. Что он не справился с главной задачей своей жизни. Состояние Гоголя резко ухудшилось: у него возникают непонятные боли в желудке, слабость, апатия, полное отвращение к еде. 7 февраля Гоголь исповедуется и причащается, в ночь с 11 на 12 февраля сжигает рукопись, а утром 21 февраля умирает
Вы ведь заметили, как каждый день К вам в гости заглядывает лень. И вы в начале вовсе не страдаете, Про все дела свои тихонько забываете. Но если с ленью не бороться и не глядеть через плетень К вам на лицо вдруг ляжет тень, А за плетенью трын-трава подавно появилась И тень на вас от безделья наложилась. Коль с ленью не вступать в борьбу, И не рвать вам трын-траву, То может тень вам на душу упасть, И вы взгляните только, как трава-то разрослась! И если не наводить порядков Ни за плетенью, ни на грядках, Страдать будут тело ваше и дух, Вы сей беды не допустите вдруг!
