В последнюю треть XVIII века немецкая литература представляла собой весьма многогранное явление, коему была свойственна эволюция нововведений в формате литературно-эстетических систем и структур, параллельно существовавших с издавна привычными явлениями, образовавшимся в конце XVII столетия, но более ли менее резво заявившими о себе конкретно в последние десятилетия эпохи Просвещения. Тогда же в литературе фигурировало присутствие еще одного из явлений будущих десятилетий и текущего времени — категория тривиальной литературы. В XVII веке драматурги и зрители почти не имели понятий, в чём разнятся «высокая» литература от «тривиальной», однако в эпоху Просвещения осознанность понимания наконец начала выявляться.
Впервые специально для детей стали писать в XVII веке. В XVII—XVIII вв. были распространены сказки о Шемякинском суде, о Ерше Ершовиче. В это же время распространены были переработанные рыцарские повести, такие как Сказка о Еруслане Лазаревиче, сказка о Бове Королевиче, повесть о Петре — Златых Ключах. Дети очень любят слушать историю, предания, поэтому XVI в. по летописям был составлен для детей «Царственный летописец», включающий сказочные предания. В «азбуке-свитке» (1667 г.) изложено предание об Александре Македонском.
Котик – золотой лобикЖили дед с бабой. Были они такие бедные-пребедные, что ни поесть нечего, ни сварить.Вот баба и говорит деду:– Возьми, дед, топорок, поезжай в лесок, сруби дубок, отвези на рынок, продай да купи мерку муки. Напечём хлеба.Собрался дед, поехал в лесок, начал рубить дубок. Спрыгнул с дуба котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.– Дед, дед, что тебе надо?– Да вот, коточек, мой голубочек, послала меня старуха срубить дубок, отвезти на рынок, продать да купить мерку муки на хлеб.– Езжай, дед, домой: будет у вас мука! Приехал дед домой, глядь – а муки у него полон закром!Испекла баба хлеб, сама наелась, деда накормила и говорит ему:– Не мешало бы теперь и затирку сварить. Да вот беда: соли нет. Возьми, дед, топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него соли.Взял дед топорок, поехал в лесок, стук в дубок… Выскочил котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.– Дед, дед, что тебе надо?– Да вот, коточек, мой голубочек: хлебушко есть, а соли-то нету!– Езжай, дед, домой: будет тебе и соль! Приехал дед домой, глядь – а у него целая кадка соли стоит!Наварила баба затирки, сама наелась, деда накормила и говорит ему:– Не мешало бы теперь и капусты отведать. Точи, дед, топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него капусты.Наточил дед топорок, поехал в лесок, стук в дубок… Выскочил котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.– Дед, дед, что тебе надо?– Да вот, коточек, мой голубочек: хлеб есть, соль есть, капусты нету!– Езжай, дед, домой: будет тебе капуста! Приехал домой, а у него капусты бочка. Говорит баба:– Ай, как хорошо! Вот бы теперь ещё сальца… Мы бы с тобой щей наварили да сальцем заправили. Не ленись, дед, возьми топорок, поезжай в лесок, стукни в дубок, может, выскочит котик – золотой лобик: попроси у него сальца.Взял дед топорок, поехал в лесок, стук в дубок… Выскочил котик – золотой лобик, золотое ушко, серебряное ушко, золотая шерстинка, серебряная шерстинка, золотая лапка, серебряная лапка.– Дед, дед, что тебе надо?– Да вот, коточек, мой голубочек: просит баба ещё сальца к капусте.– Ладно, дед, езжай домой: будет и сало!Приезжает дед домой, а у него сала целый кубелец!Рад дед, рада баба. Стали они жить не тужить, детям сказки говорить.И теперь живут, хлеб жуют, щи хлебают. Вот вам сказка, а мне баранок связка.
В последнюю треть XVIII века немецкая литература представляла собой весьма многогранное явление, коему была свойственна эволюция нововведений в формате литературно-эстетических систем и структур, параллельно существовавших с издавна привычными явлениями, образовавшимся в конце XVII столетия, но более ли менее резво заявившими о себе конкретно в последние десятилетия эпохи Просвещения. Тогда же в литературе фигурировало присутствие еще одного из явлений будущих десятилетий и текущего времени — категория тривиальной литературы. В XVII веке драматурги и зрители почти не имели понятий, в чём разнятся «высокая» литература от «тривиальной», однако в эпоху Просвещения осознанность понимания наконец начала выявляться.
Объяснение: