Трёхмачтовый бриг «Антилопа» отплывал в Южный океан.
На корме стоял корабельный врач Гулливер и смотрел в подзорную трубу на пристань. Там остались его жена и двое детей: сын Джонни и дочь Бетти.
Не в первый раз отправлялся Гулливер в море. Он любил путешествовать. Ещё в школе он тратил почти все деньги, которые присылал ему отец, на морские карты и на книги о чужих странах. Он усердно изучал географию и математику, потому что эти науки больше всего нужны моряку.
Отец отдал Гулливера в учение к знаменитому в то время лондонскому врачу. Гулливер учился у него несколько лет, но не переставал думать о море.
Врачебное дело пригодилось ему: кончив учение, он поступил корабельным врачом на судно «Ласточка» и плавал на нём три с половиной года. А потом, прожив года два в Лондоне, совершил несколько путешествий в Восточную и Западную Индию.
Во время плавания Гулливер никогда не скучал. У себя в каюте он читал книги, взятые из дому, а на берегу приглядывался к тому, как живут другие народы, изучал их язык и обычаи.
На обратном пути он подробно записывал дорожные приключения.
И на этот раз, отправляясь в море, Гулливер захватил с собой толстую записную книжку.
На первой странице этой книжки было написано: «4 мая 1699 года мы снялись с якоря в Бристоле».
ответ:В ноябре 1905 года в N 12 газеты "Новая Жизнь" была помещена статья Ленина "Партийная организация и партийная литература".
Положение нелегальной печати было Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии".
Связь была непосредственная и теснейшая.
При переходе на легальное положенье, при массовом росте социал-демократической литературы связь эта ослабевает и возникает опасность отрыва социал-демократического партийного литературного дела от практической и организационной работы партии.
Но "пылкие сторонники свободы" могут не удовлетвориться этой оговоркой и возопят: "Как? Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество... Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютного индивидуального идейного творчества".
Ленин это обстоятельство учел: "мы не скажем, разумеется о том, чтобы преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедывать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями... Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача".
Задача трудная. Сразу дело не делается. Этим об'ясняется, почему буржуазный пережиток еще не изжит. Но если еще не изжит, значит изживается, постепенно отмирает? Нет. Иногда укрепляется, а кой-где и усиливается. Следовательно, есть еще какая-то причина, помимо инерции нашего мелко-буржуазного бытия, затрудняющая борьбу с этим буржуазным пережитком.
Причина эта неумелость, так часто характеризующая у нас организацию пролетарского литературного дела. Нередко делается, как раз то, чего делать с литературой нельзя, то, что Ленин счел нужным специально оговорить.
Даже в пролетарской литературной среде ("Перевал") воскресают разговорчики Брюсова 1905 года; не добитый буржуазный пережиток оживает и грозит разрушить начатое строительство подлинно свободной пролетарской литературы
Объяснение: