Чичиков Павел Иванович посетил Плюшкина последним, после Собакевича. Внешность этого помещика удивила даже видавшего виды Чичикова. Он долго не мог понять, кто перед ним: "баба или мужик ".
"... если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош... Но пред ним стоял не нищий, пред ним стоял помещик. У этого помещика была тысяча с лишком душ..."
Образ Плюшкина является кульминационным, потому что в нем сконцентрировано все отрицательное, он стал "прорехой на человечестве".
В сцене купли-продажи выразительно раскрывается характер Плюшкина: скупость, перешедшая все границы. Когда Чичиков предложил купить у него мёртвые души, от радости помещик на какое-то мгновение лишается дара речи. Жадность так его охватила, что он боялся упустить возможность обогатиться. Гоголь использует интересную метафору: " радость, так мгновенно показавшаяся на деревянном лице его, так же мгновенно и " Метафора "деревянное лицо" определяет сущность Плюшкина. У него в душе не осталось нормальных человеческих чувств.
Вскоре к помещику возвращаются привычные для него страх и забота, потому что купчая крепость повлечет за собой какие-то расходы. Этого Плюшкин не может пережить. "До чего может снизойти человек!" - восклицает автор. У Плюшкина для всей дворни "были одни только сапоги, которые должны были находиться в сенях". Хозяин хочет угостить Чичикова ликерчиком, в котором раньше были "козявки и всякая дрянь", а ликер помещался в графинчике, который "был весь в пыли, как в фуфайке". Этот хозяин не может отличить важного и нужного от мелочей, полезного от несущественного. Вот и гниет у него в амбарах богатый урожай, а всякий хлам хранится в куче. Впроголодь живут не только крестьяне, но и сам помещик.
Плюшкин продает Чичикову около "200 мертвых душ" - это количество умерших и сбежавших от него крепостных людей за несколько лет.
«Людмиле» с мрачным финалом, создал подлинно оригинальное русское произведение. «Светлана» - уютная, милая , напоминающая страшные народные сказки, где совмещен и пугающий колорит народной выдумки и та знакомая, близкая и совсем не страшная атмосфера русского праздничного вечера, когда принято эти сказки рассказывать.
«Светлана» как произведение оригинальное и к тому же доброе выигрывает в сравнении с «Людмилой», но по отношению к произведениям великого русского поэта такие категории все же неприменимы.