Однажды в библиотеке мы увидели за окном кормушку. К ней поочередно
подлетали синицы и, схватив семечко, сразу летели прочь. - А еще они
любят сало, - услышали мы за спинами голос библиотекарши Зои Михайловны. - Только оно должно быть несоленым, так как птица заболеет. - А хлеб синицы едят?
- спросил я. - И хлеб, и пшено… Что дадите, то и съедят. Зима все-таки…
Нам тоже захотелось устроить кормушку птицам дома на балконе. Сказано - сделано.
Проблем с материалом не возникло. Для кормушки мы взяли прозрачную
пластмассовую коробку из-под печенья. В ее стенках по сторонам гвоздем
сделали отверстия, через которые протащили леску. Потом прикрепили ее к
перилам на балконе.
Кормушка готова. Семена синицам купили на рынке.
Интересно, что там, где торгуют семенами, синиц не увидишь. Там бесчинствуют воробьи.
Они стайками подлетают к многочисленным раскрытым мешкам с семенами,
выставленным на продажу, и крадут его. Когда идешь рядом, кажется, что
вот-вот наступишь на воробья. Деревья напоминают птичий базар: они,
будто плодами, усеяны воробьями, которые громко кричат и даже бьются.
Дома мы насыпали семян в кормушку и начали наблюдать. В отличие от
базара, ни одного воробья близ кормушки не было.
Она сразу же стала столовой для синиц. Они поочередно погружались в
кормушку, хватали семечко и сразу летели прочь. Как-то прилетели
воробьи. Воспользовавшись временным отсутствием синиц, они стайкой
впорхнули в коробку-кормушку и, расталкивая друг друга, просто в
кормушке наслаждались семенами.
О Матерях можно рассказывать бесконечно. Уже несколько недель город был обложен тесным кольцом врагов, закованных в железо; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на стены города множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном городе мрачные думы. Со стен видели, как всё теснее сжималась петля врагов, как мелькают вкруг огней их черные тени; было слышно ржание сытых лошадей, доносился звон оружия, громкий хохот, раздавались веселые песни людей, уверенных в победе, — а что мучительнее слышать, чем смех и песни врага? Все ручьи, питавшие город водою, враги забросали трупами, они выжгли виноградники вокруг стен, вытоптали поля, вырубили сады — город был открыт со всех сторон, и почти каждый день пушки и мушкеты врагов осыпали его чугуном и свинцом. По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей. Разговаривали подавленно, вполголоса и, останавливая на полуслове речь друг друга, напряженно вслушивались — не идут ли на приступ враги? Особенно невыносимой