Жили-были три весёлых охотника: дядя Ваня, дядя Федя да дядя Кузьма. Вот пошли они в лес. Ходили, ходили, много разных зверушек видели, но никого не убили. И решили устроить привал: отдохнуть, значит. Уселись на зелёной лужайке и стали рассказывать друг другу разные интересные случаи.
Первым рассказал охотник дядя Ваня. — Вот послушайте,— сказал он.— Давно это было. Пошёл я как-то зимою в лес, а ружья у меня в ту пору не было: я тогда маленький был. Вдруг смотрю — волк.
Огромный такой. Я от него бежать.
А волк-то, видать, заметил, что я без ружья. Как побежит за мной!
«Ну,— думаю,— не удрать от него мне». Смотрю — дерево. Я на дерево. Волк хотел цапнуть меня, да не успел. Только штаны сзади зубами порвал. Залез я на дерево, сижу на ветке и трясусь от страха. А волк сидит внизу на снегу, поглядывает на меня и облизывается. Я думаю: «Ладно, посижу здесь до вечера. Ночью волчишка заснёт, я от него удеру». К вечеру, однако, ещё один волк пришёл. И стали они меня вдвоём караулить. Один волк спит, а другой стережёт, чтоб я не сбежал. Немного погодя пришёл третий волк. Потом ещё и ещё. И собралась под деревом целая волчья стая. Сидят все да зубами щёлкают на меня. Ждут, когда я свалюсь к ним сверху. Под утро мороз ударил. Градусов сорок. Руки-ноги у меня закоченели. Я не удержался на ветке. Бух вниз! Вся волчья стая как набросится на меня! Что-то как затрещит!
«Ну,— думаю,— это кости мои трещат». А оказывается, это снег подо мной провалился. Я как полечу вниз и очутился в берлоге. Внизу, оказывается, медвежья берлога была. Медведь проснулся, выскочил от испуга наружу, увидел волков и давай их драть. В одну минуту разогнал всех волчишек. Я осмелел, потихоньку выглянул из берлоги. Смотрю: нет волков — и давай бежать. Прибежал домой, еле отдышался. Ну, моя маменька дырку на штанах зашила, так что совсем незаметно стало. А папенька, как узнал про этот случай, так сейчас же купил мне ружьё, чтоб я не смел без ружья по лесу шататься. Вот и стал я с тех пор охотник.
Дядя Федя и дядя Кузьма посмеялись над тем, как дядя Ваня напугался волков. А потом дядя Федя и говорит: — Я раз тоже в лесу напугался медведя. Только это летом было. Пошёл я однажды в лес, а ружьё дома забыл.
Вдруг навстречу медведь. Я от него бежать. А он за мной. Я бегу быстро, ну, а медведь ещё быстрей. Слышу, уже сопит за моей спиной. Я обернулся, снял с головы шапку и бросил ему. Медведь на минутку остановился, обнюхал шапку и опять за мной. Чувствую —опять настигает.
А до дому ещё далеко. Снял я на ходу куртку и бросил медведю. Думаю: хоть на минуточку задержу его. Ну, медведь разодрал куртку, видит — ничего в ней съедобного. Снова за мной.
Жизнь даётся ,что бы жизнь творить. На мой взгляд , это очень важно осознавать ,что жизнь дается раз , и ты должен ее создать так , как бы тебе хотелось . Однако , не стоит забывать , что все , что ты сотворил останется после тебя. Поэтому очень важно , чтобы ты творил не только во блага себя, но и во блага других людей... Вярцинский считал , что человек должен творить все с любовью и искренностью. Я не могу с этим не согласится , ведь все, что идет от чистого сердца никогда не сможет навредить тебе, уж тем более обществу. И Дальше можешь написать кто такой Вярцинский бла бла бла))) и проанализировать его стихотворение Жизнь даётся ,что бы жизнь творить. )
Ноздрев — персонаж поэмы Н. В. Гоголя Образ Н. представляет тип «разбитного малого» , кутилы, ибо Н. всякий раз попадает в историю: либо его выводят из зала жандармы, либо выталкивают свои же приятели, либо он напивается в буфете. Н. также охоч до женского пола, он не прочь «попользоваться насчет клубнички» (он завсегдатай провинциальных театров и поклонник актрис, его детей воспитывает «смазливая нянька») . Главная страсть Н. — «нагадить ближнему» : Н. распускал небылицы, расстраивал свадьбу, но по-прежнему почитал себя приятелем того, кому нагадил. Страсть Н. общечеловеческая, не зависит ни от чина, ни от веса в обществе. По Гоголю, подобно Н. , гадит человек «с благородной наружностью, со звездой на груди» («И нагадит так, как простой коллежский регистратор») . Фамилия Н. — метонимия носа (происходит абсурдное двойное отделение: ноздрей от носа, носа — от тела). Портрет Н. также построен на метонимии лица и согласуется с его метонимической фамилией: «возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой. Но здоровые и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себе столько растительной силы, что бакенбарды скоро вырастали вновь, еще даже лучше прежних» . Вещи вокруг Н. тождественны его хвастливой и азартной натуре. С одной стороны, они иллюстрируют хаотичность Н. , с другой — его гигантские претензии и страсть к преувеличениям. В доме Н. все заляпано краской: мужики белят стены. Н. показывает Чичикову и Мижуеву конюшню, где стой ла в основном пустые; пруд, где раньше, по словам Н. , «водилась рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку» ; псарню с густопсовыми и чистопсовыми, «наводившими изумление крепостью черных мясов» ; поле, где Н. ловил зайца-русака за задние ноги. Кабинет Н. отражает его воинственный дух: вместо книг по стенам висят сабли, ружья, турецкие кинжалы, на одном из которых по ошибке было вырезано: «Мастер Савелий Сибиряков» (алогизм Гоголя подчеркивает абсурдность вранья Н.) . Даже блохи в доме Н. , всю ночь кусавшие Чичикова, как и Н. , «пребойкие насекомые» . Энергичный, деятельный дух Н. , в противоположность праздности Манилова, тем не менее лишен внутреннего содержания, абсурден и в конечном счете так же мертв. Н. меняет все, что угодно: ружья, собак, лошадей, шарманку — не ради выгоды, а ради самого процесса. Четыре дня, не выходя из дому, Н. подбирает крапленую колоду, «на которую можно было бы понадеяться, как на верного друга» . Н. — шулер, он подпаивает Чичикова мадерой и рябиновкой с запахом сивухи, чтобы обыграть в карты. Играя с Чичиковым в шашки, Н. ухитряется обшлагом рукава халата продвинуть шашки в дамки. Если Манилов заботится о «деликатных» деталях, Собакевич — о целом, то Н. пренебрегает тем и другим. Еда у Н. выражает его бесшабашный дух: «кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось. Видно, что повар руководствовался более каким-то вдохновеньем и клал первое, что попадалось под руку < ...> перец … капусту, пичкал молоко, ветчину, горох — словом, катай-валяй, было бы горячо, а вкус какой-нибудь, верно, выйдет» . Н. импульсивен и гневлив. В пьяном виде Н. сечет розгами помещика Максимова, собирается с дюжих слуг побить Чичикова. Н одновременно хвалить и ругать, не стесняясь в выражениях: «Голову ставлю, что врешь!» , «… ведь ты большой мошенник < ...> Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве» (о Чичикове) ; «…это просто жидомор» (о Собакевиче) . Н. — инициатор скандала вокруг «мертвых душ» , он первым выдал тайну Чичикова на бале у губернатора, после чего «посреди котильона он сел на пол и стал хватать за полы танцующих» . Н. в разговоре с чиновниками подтвердил, будто Чичиков — шпион, еще в школе был фискалом, что он печатает фальшивые ассигнации и что к его дому на ночь поставили караул, но Чичиков за одну ночь все ассигнации переменил на настоящие, что он, Н Чичикову похитить губернаторскую дочку и пр.
Жили-были три весёлых охотника: дядя Ваня, дядя Федя да дядя Кузьма. Вот пошли они в лес. Ходили, ходили, много разных зверушек видели, но никого не убили. И решили устроить привал: отдохнуть, значит. Уселись на зелёной лужайке и стали рассказывать друг другу разные интересные случаи.
Первым рассказал охотник дядя Ваня.
— Вот послушайте,— сказал он.— Давно это было. Пошёл я как-то зимою в лес, а ружья у меня в ту пору не было: я тогда маленький был. Вдруг смотрю — волк.
Огромный такой. Я от него бежать.
А волк-то, видать, заметил, что я без ружья. Как побежит за мной!
«Ну,— думаю,— не удрать от него мне».
Смотрю — дерево. Я на дерево. Волк хотел цапнуть меня, да не успел. Только штаны сзади зубами порвал. Залез я на дерево, сижу на ветке и трясусь от страха. А волк сидит внизу на снегу, поглядывает на меня и облизывается.
Я думаю: «Ладно, посижу здесь до вечера. Ночью волчишка заснёт, я от него удеру».
К вечеру, однако, ещё один волк пришёл. И стали они меня вдвоём караулить. Один волк спит, а другой стережёт, чтоб я не сбежал. Немного погодя пришёл третий волк. Потом ещё и ещё. И собралась под деревом целая волчья стая. Сидят все да зубами щёлкают на меня. Ждут, когда я свалюсь к ним сверху.
Под утро мороз ударил. Градусов сорок. Руки-ноги у меня закоченели. Я не удержался на ветке. Бух вниз! Вся волчья стая как набросится на меня! Что-то как затрещит!
«Ну,— думаю,— это кости мои трещат».
А оказывается, это снег подо мной провалился. Я как полечу вниз и очутился в берлоге. Внизу, оказывается, медвежья берлога была. Медведь проснулся, выскочил от испуга наружу, увидел волков и давай их драть. В одну минуту разогнал всех волчишек.
Я осмелел, потихоньку выглянул из берлоги. Смотрю: нет волков — и давай бежать. Прибежал домой, еле отдышался. Ну, моя маменька дырку на штанах зашила, так что совсем незаметно стало. А папенька, как узнал про этот случай, так сейчас же купил мне ружьё, чтоб я не смел без ружья по лесу шататься. Вот и стал я с тех пор охотник.
Дядя Федя и дядя Кузьма посмеялись над тем, как дядя Ваня напугался волков. А потом дядя Федя и говорит:
— Я раз тоже в лесу напугался медведя. Только это летом было. Пошёл я однажды в лес, а ружьё дома забыл.
Вдруг навстречу медведь. Я от него бежать. А он за мной. Я бегу быстро, ну, а медведь ещё быстрей. Слышу, уже сопит за моей спиной. Я обернулся, снял с головы шапку и бросил ему. Медведь на минутку остановился, обнюхал шапку и опять за мной. Чувствую —опять настигает.
А до дому ещё далеко. Снял я на ходу куртку и бросил медведю.
Думаю: хоть на минуточку задержу его. Ну, медведь разодрал куртку, видит — ничего в ней съедобного. Снова за мной.