В поэзии время от времени встречаются произведения разных авторов, связанные единым сюжетом или темой. Часто одно произведение является переводом или вольным переложением другого. К таким литературным парам можно отнести «Пророка» А. С. Пушкина и одноимённое стихотворение М. Ю. Лермонтова. Рассмотрим их сходства и различия и попробуем объяснить, чем они обусловлены.
Начнём с пушкинского «Пророка». Это произведение было создано 8 сентября 1826 года. Впервые его опубликовал журнал «Московский вестник» в 1828 году. Оно написано одной строфой, в которой сочетаются парные и перекрёстные рифмы. Стихотворный размер – четырёхстопный ямб. Речь в произведении ведётся от первого лица. Поэт описывает свой необыкновенный опыт, который позволил ему духовно переродиться и обрести новую творческую цель.
Своего «Пророка» Михаил Юрьевич Лермонтов написал в 1841 году. Его напечатали в журнале «Отечественные записки» в 1844 году. Критики отмечают, что это стихотворение написано по мотивам произведения Пушкина, но осмысляет образ вещего поэта в контексте его жизни в обществе.
Различия между этими произведениями заметны ещё на уровне композиции. Если речь героя Пушкина течёт неделимым потоком, то Лермонтов разделяет своё стихотворение на части. Всего в нём семь строф-четверостиший, где преобладает перекрёстная рифма. Только последнее четверостишие имеет кольцевую форму. Михаил Юрьевич тоже ведёт повествование от первого лица, но как бы выступает и в качестве наблюдателя, рассказывая о лирическом герое, т. е. себе, словами окружающих его людей.
Очевидна разница в лексике. У Пушкина мы встречаем более архаичные выражения, например, «зеница», «десница», «персты». Думается, это связано с большим пафосом повествования. Кроме того, этот «Пророк» богаче на эффектные, иногда пугающие эпитеты («десницею кровавой», «грудь отверстую»).
Отметим общий момент – Лермонтов использует тот же стихотворный размер (четырёхстопный ямб), что и его предшественник. Ещё одно сходство – применение одного синтаксического приёма – анафоры. У обоих поэтов встречаются строки, начинающиеся с повторяющегося слова. Вот как это выглядит у Александра Сергеевича:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Вот пример анафоры у Лермонтова:
«Смотрите: вот пример для вас!
…
Смотрите ж, дети, на него:
…
Что касается сюжета стихотворений, то они относятся друг к другу скорее как начало и продолжение единой истории. Если Александр Сергеевич описывает процесс становления пророка, его инициацию, то Михаил Юрьевич больше внимания уделяет его дальнейшей судьбе. Пушкин рассказывает о встрече героя с небесным созданием, которое меняет его суть, а затем сам бог напутствует его на выполнение новой миссии. Лермонтов же рассказывает о божественном даре как об уже свершившемся факте, и рассуждает о жизни поэта в обществе, его осуждении окружающими людьми.
Следует обратить внимание и на декорации, в которых происходит действие обоих стихотворений. Кажется, будто они общие – сюжет «Пророков» разворачивается в пустыне. Но в пушкинском произведении лирический герой начинает здесь свой путь, а поэт Лермонтова приходит в пустыню уже после мытарств по городам.
Не менее важны образы в произведениях. Оба пророка обретают свой дар по велению высших существ. Но героя Александра Сергеевича посещает ангел, описанный эпитетом «шестикрылый серафим», а затем к нему обращается Господь. Лермонтов же использует метафоры «Вечный Судия», «Предвечный», которые отсылают непосредственно к Богу.
Интересна и роль, которую исполняют герои произведений. Михаил Юрьевич повествует о скромной жизни своего лирического героя в пустыне. В этом видится аллюзия на евангельский рассказ об искушении Христа Дьяволом. Возможно, автор проводит параллель между поэтом и Искупителем, показывая, что оба они идут на жертвы ради народа.
Подведём итог. Разумеется, между стихотворениями имеются сходства, например, общая тема и лирический герой, одинаковый стихотворный размер, общее место действия, единый взгляд на происхождение поэтического дара и его назначение. Однако отличий между ними гораздо больше. Такая ситуация совершенно естественна, ведь речь идёт о произведениях разных по духу авторов, обладавших неодинаковыми интересами и мировоззрением. Оба «Пророка» имеют высокую художественную ценность и заставляют читателей задуматься на серьёзные философские темы.
Итак, Чичикову город вполне понравился: он нашел, что "город никак не уступал другим губернским городам". В чем же его привлекательность? ответ на этот вопрос дает автор, иронизируя сначала по поводу внешнего облика города: желтая краска на каменных домах (государственные учреждения и жилища сильных мира сего) , как ей и положено, очень ярка, серая на деревянных (обиталища тех, кто менее одарен судьбой) скромна. Затем он подчеркивает, что на домах "вечный мезонин", очень красивый, "по мнению губернских архитекторов". Особенную иронию вызывает сообщение в газете об аллее "широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный летний день". Здесь особенно отчетливо видно чувство юмора автора, который высмеивает высокопарные речи, на деле не представляющие ничего существенного. Также он смеется и над обывателями города, сонными, словно мухи, которых не может пробудить ото сна, заинтересовать даже приезд нового экипажа, что обычно в маленьких городах вызывает едва ли не переполох. А здесь же двое мужиков лишь обсуждают колесо рессорной брички Чичикова. Чиновники города - вполне благопристойные люди. Все они живут в мире, покое и согласии. Полицмейстер для жителей - благодетель и отец родной, как и градоначальник. Все они между собой живут в ладу, отношения между ними очень теплые, можно даже сказать, семейные. Чичикову все это очень нравится, особенно то, что они не являются недоступными и вполне поддаются на лесть. А потому он очень комфортно устраивается в их мире. Он показывает себя весьма светским человеком, умея сказать, что надо, пошутить там, где требуется, в общем, предстает "преприятнейшим человеком". Автор же придерживается иной точки зрения и, благодаря его тонкому юмору и иронии, мы видим осмеяние бюрократизма, казнокрадства и канцелярской волокиты. Уделяет внимание Гоголь и трактиру, в котором останавливается Чичиков. Дается подробное описание общей залы с картинами, на одной из которых изображена нимфа "с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал". А чего стоит меню трактира, говорящее само за себя: "щи со слоеным пирожком, сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам... " Так?
В поэзии время от времени встречаются произведения разных авторов, связанные единым сюжетом или темой. Часто одно произведение является переводом или вольным переложением другого. К таким литературным парам можно отнести «Пророка» А. С. Пушкина и одноимённое стихотворение М. Ю. Лермонтова. Рассмотрим их сходства и различия и попробуем объяснить, чем они обусловлены.
Начнём с пушкинского «Пророка». Это произведение было создано 8 сентября 1826 года. Впервые его опубликовал журнал «Московский вестник» в 1828 году. Оно написано одной строфой, в которой сочетаются парные и перекрёстные рифмы. Стихотворный размер – четырёхстопный ямб. Речь в произведении ведётся от первого лица. Поэт описывает свой необыкновенный опыт, который позволил ему духовно переродиться и обрести новую творческую цель.
Своего «Пророка» Михаил Юрьевич Лермонтов написал в 1841 году. Его напечатали в журнале «Отечественные записки» в 1844 году. Критики отмечают, что это стихотворение написано по мотивам произведения Пушкина, но осмысляет образ вещего поэта в контексте его жизни в обществе.
Различия между этими произведениями заметны ещё на уровне композиции. Если речь героя Пушкина течёт неделимым потоком, то Лермонтов разделяет своё стихотворение на части. Всего в нём семь строф-четверостиший, где преобладает перекрёстная рифма. Только последнее четверостишие имеет кольцевую форму. Михаил Юрьевич тоже ведёт повествование от первого лица, но как бы выступает и в качестве наблюдателя, рассказывая о лирическом герое, т. е. себе, словами окружающих его людей.
Очевидна разница в лексике. У Пушкина мы встречаем более архаичные выражения, например, «зеница», «десница», «персты». Думается, это связано с большим пафосом повествования. Кроме того, этот «Пророк» богаче на эффектные, иногда пугающие эпитеты («десницею кровавой», «грудь отверстую»).
Отметим общий момент – Лермонтов использует тот же стихотворный размер (четырёхстопный ямб), что и его предшественник. Ещё одно сходство – применение одного синтаксического приёма – анафоры. У обоих поэтов встречаются строки, начинающиеся с повторяющегося слова. Вот как это выглядит у Александра Сергеевича:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Вот пример анафоры у Лермонтова:
«Смотрите: вот пример для вас!
…
Смотрите ж, дети, на него:
…
Что касается сюжета стихотворений, то они относятся друг к другу скорее как начало и продолжение единой истории. Если Александр Сергеевич описывает процесс становления пророка, его инициацию, то Михаил Юрьевич больше внимания уделяет его дальнейшей судьбе. Пушкин рассказывает о встрече героя с небесным созданием, которое меняет его суть, а затем сам бог напутствует его на выполнение новой миссии. Лермонтов же рассказывает о божественном даре как об уже свершившемся факте, и рассуждает о жизни поэта в обществе, его осуждении окружающими людьми.
Следует обратить внимание и на декорации, в которых происходит действие обоих стихотворений. Кажется, будто они общие – сюжет «Пророков» разворачивается в пустыне. Но в пушкинском произведении лирический герой начинает здесь свой путь, а поэт Лермонтова приходит в пустыню уже после мытарств по городам.
Не менее важны образы в произведениях. Оба пророка обретают свой дар по велению высших существ. Но героя Александра Сергеевича посещает ангел, описанный эпитетом «шестикрылый серафим», а затем к нему обращается Господь. Лермонтов же использует метафоры «Вечный Судия», «Предвечный», которые отсылают непосредственно к Богу.
Интересна и роль, которую исполняют герои произведений. Михаил Юрьевич повествует о скромной жизни своего лирического героя в пустыне. В этом видится аллюзия на евангельский рассказ об искушении Христа Дьяволом. Возможно, автор проводит параллель между поэтом и Искупителем, показывая, что оба они идут на жертвы ради народа.
Подведём итог. Разумеется, между стихотворениями имеются сходства, например, общая тема и лирический герой, одинаковый стихотворный размер, общее место действия, единый взгляд на происхождение поэтического дара и его назначение. Однако отличий между ними гораздо больше. Такая ситуация совершенно естественна, ведь речь идёт о произведениях разных по духу авторов, обладавших неодинаковыми интересами и мировоззрением. Оба «Пророка» имеют высокую художественную ценность и заставляют читателей задуматься на серьёзные философские темы.
Объяснение:
вот держи