медведь воевода
В 1869 – 1886 Салтыков-Щедрин создает цикл сказок «для детей изрядного возраста» - коротких сатирических сочинений, в которых аллегорически представлены пороки и слабости современного автору русского общества: «Дикий помещик» , «Карась – идеалист» , «Вяленая вобла» , «Премудрый пескарь» , «Коняга» и другие. В ту пору из-за существовавшей строгой цензуры автор не мог до конца показать всю несостоятельность российского управленческого аппарата. И все же с сказок смог донести до людей резкую критику существующего порядка. Стараясь скрыть от цензуры истинный смысл написанного, писатель был вынужден использовать такие разнообразные приемы, как гротеск, гипербола, антитеза. Немаловажен был и эзопов язык.
Так, сказка «Коняга» имеет форму притчи. В ней речь идет о коне – коняге, который был «обыкновенным мужичьим животом, замученным, побитым, узкогрудым, с выпяченными ребрами и обоженными плечами, с разбитыми ногами» . Из ноздрей и глаз у него «сочилась слизь» . Верхняя губа была откошена, как блин, а голову всегда держал «понуро» . И силы Коняге неоткуда было набраться: такой ему корм давали, что от него «только зубы нахлопаешь» . А работать надо было. Пройдут с мужиком борозду « из конца в конец» - и оба дрожат: вот она, смерть, пришла! Обоим смерть – и коняге и мужику; каждый день смерть» . Коняга не жил, но и не умерал. Подобно этому полю, которое он орошал своей кровью, он не считал ни дней, ни лет, ни веков…
Был у него брат – Пустопляс. Он был «вежливый и чувствительный» . Его ставили в теплое стойло и стелили мягкую солому. Никто с первого взгляда не мог и сказать, что они – одного отца дети. Пустопляс уже и забыл, что «братец на свете живет, да вдруг с чего-то загрустил и вспомнил» . Видит, а брат-то у него бессмертный! «Бьют его чем не попадя, а он живет, кормят его соломою, а он живет! » И решил Пустопляс, что Коняга «черпает в труде ту душевную ясность, которую мы утратили навсегда» . «Вот у кого учиться надо! » «Вот кому надо подражать! »
Салтыков-Щедрин постоянно стремился к совершенствованию своей иносказательной манеры, старался сделать произведения максимально доступными читателю. Поэтому прибегая к сравнению с животными и к тем художественным приемам, которые характерны для народных сказок.
Так, Коняга – олицетворение не только одного замученного бедняка – рабочего, но и всего крестьянства в целом, отягощенного изнурительным трудом и мрачной жизнью, лишенность счастья. Подобно Коняге, люди мучаются, не жалея себя и своих сил, и ради чего? Кто из них, по-настоящему, задумывается о будущем своих усилий, мыслей и желаний?
Я думаю, что «бедный народ» не замечает всю горесть потерь и трат сил впустую, слепо веря во что-то хорошее и в какое-то общее счастье.
Не даром сказка названа именно «Коняга» , ни «Конь» , ни «Конюшка» , а именно «Коняга» . Что говорит и всей тяжести и жестокости жизни, о тех условиях, что сделали из коня – Конягу, о тех условиях, в которых не возможно было жить иначе.
Горько и больно за русского человека. Видя его бесправие, можно лишь удивляться великому, вековому терпению.
Салтыков-Щедрин высмеивает обывателя, с гневом говорит о чиновниках. Фантастика и реальность в его произведениях тесно связаны, но в целом цикл «Сказки» дает нам полную и точную картину современной писателю действительности. Но не простое описание считал своей задачей автор. Истинная его цель – найти путь к сердцам читателей, заставить их задуматься о том, что происходит вокруг и, быть может, найти в книге ответы на многие вопросы, которое ставила жизнь.
И мне кажется, что, читая «Сказки» , нужно учиться на ошибках и слабостях , дабы их не было в будущем и настоящем!
Қорқыт ата шығармасы адамзат тарихында өзіндік ерекше орны бар рухани қазына екендігіне қазірге дейін жүргізілген аса байыпты зерттеулердің арқасында ЮНЕСКО тізіміне алыну қажеттегін айғақтап берді. Оған түркі ғалымдары Түркия, Қазақстан, Әзірбайжан, Өзбекстан және Түркіменстан, тағы басқалары елеулі атсалысып келе жатыр.Шығарма а ң осындай түйіні күрмелі, жауабы күрделі өмір мен өлімнің ара-жігін ұғынуға ой жүгіртеді. Сондықтан, шығарма а ң ойшылдық ерекшелігін жаратылысындағы табиғи элементі екенін анық байқатады
Рождественская звезда
Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд.
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
…Все злей и свирепей дул ветер из степи…
…Все яблоки, все золотые шары.
Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
— Пойдемте со всеми, поклонимся чуду,-
Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Все время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? — спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.