В этот радостный и удивительный день разреши поздравить тебя с праздником твоего рождения!
Богу, что ты есть у нас и что Он наградил нас великим счастьем – тобой!
Хочется пожелать тебе крепкого здоровья и бодрости духа! Пусть никогда не болят твои ласковые и заботливые руки! Пусть лицо озаряет нежная и спокойная улыбка!
Сегодня, когда сила желаний имеет свою особую силу, пускай исполнится твое самое заветное из них! Пусть сбываются мечты, наполняя радостью каждый твой день!
Пусть никогда не потревожат твоего доброго сердца горести и печали, переживания и смутные думы.
Так искренне хочется, чтобы ты была по-настоящему счастлива. Поверь, мы во что бы то ни стало будем делать все зависящее от нас, чтобы ты почувствовала нашу безграничную любовь и заботу. За все, что есть у нас в этом мире тебе!
Обнимаем тебя крепко и целуем нежно!
«Это были два дюжие молодца, еще смотревшие исподлобья, как недавно выпущенные семинаристы. Крепкие, здоровые лица их были покрыты первым пухом волос, которого еще не касалась бритва»
«Остап считался всегда одним из лучших товарищей. Он редко предводительствовал другими в дерзких предприятиях - обобрать чужой сад или огород, но зато он был всегда одним из первых, приходивших под знамена предприимчивого бурсака, и никогда, ни в каком случае, не выдавал своих товарищей. Никакие плети и розги не могли заставить его это сделать. Он был суров к другим побуждениям, кроме войны и разгульной пирушки; по крайней мере, никогда почти о другом не думал. Он был прямодушен с равными. Он имел доброту в таком виде, в каком она могла только существовать при таком характере и в тогдашнее время. Он душевно был тронут слезами бедной матери, и это одно только его смущало и заставляло задумчиво опустить голову».
«Меньшой брат его, Андрий, имел чувства несколько живее и как-то более развитые. Он учился охотнее и без напряжения, с каким обыкновенно принимается тяжелый и сильный характер. Он был изобретательнее своего брата; чаще являлся предводителем довольно опасного предприятия и иногда с изобретательного ума своего умел увертываться от наказания, тогда как брат его Остап, отложивши всякое попечение, скидал с себя свитку и ложился на пол, вовсе не думая просить о помиловании. Он также кипел жаждою подвига, но вместе с нею душа его была доступна и другим чувствам.
«Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости... когда панянки отворотили глаза свои, - ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его»