Погружение в «золотой век» русской поэзии для Б.Окуджавы было не только органичной, но единственно возможной формой существования. Поэзия Окуджавы черпает силу в «кроветворных органах» 19 века, поэтому образ А.С.Пушкина занимает особое место в его лирике. И, безусловно, поэзия Пушкина сыграла огромную роль в формировании поэтического мира Булата Шалвовича, хотя позже он признавался, что прочувствовал всю глубину гениальной пушкинской простоты лишь в сорок лет: «Пушкина я по – настоящему открыл для себя поздно, в сорок лет. Хотя читал его с детства и думал, что люблю. Но именно думал. Оказалось, что я его не знал, не понимал, а просто участвовал в общем хоре. А в сорок лет я почувствовал Пушкина и стал перечитывать его другими глазами. Как стихи моего близкого, хорошего знакомого, как стихи дорогого мне человека, чья трагедия аукнулась во мне очень сильно…Я вижу в Пушкине для себя идеал. Он недостижим, но важно стремление приблизиться к нему. И потом Пушкин для меня – колоссальная личность во всех отношениях, и в литературном, и в человеческом.[5; 120].
Как писали А. Скобелев и С. Шаулов, «мудрая гармония уютного мира Булата Окуджавы, основанного на доброте и ясности человеческих отношений, утверждение целесообразности и вечности людской жизни на земле <...> напоминает пушкинское отношение к жизни»[39; 5]. Пушкин для Окуджавы — мерило, эталон, ориентир, данный миру «на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт <...>, что такое в существе своём поэт, это чуткое создание, на всё откликающееся в мире и себе одному не имеющее отклика». Близки этому пониманию слова Ю. Айхенвальда: Пушкин — «эхо мира, послушное и певучее эхо, которое несётся из края в край, чтобы страстно откликнуться на всё <...>[50;27]. Пушкин ответил <...> на дело Божьих рук — признанием и восторженной хвалой, <...> воплотил в своём поэтическом слове мировую гармонию». Светлому, гармоническому реализму Пушкина Окуджава старается следовать всегда. «Я не литературовед и не могу объяснить своё внутреннее притяжение к Пушкину»[59;134], — признаётся поэт.
Ю.М.Лотман – известный филолог, исследователь истории русской литературы 18- 19 веков, автор прекрасных литературоведческих трудов, посвященных творчеству Н.М.Карамзина, А.Н.Радищева, А.С.Пушкина, М. Ю. Лермонтова, сказал однажды: »…а, на мой взгляд, лучше всех Пушкина понял не исследователь, а поэт – Булат Окуджава. В его стихотворении «Александру Сергеичу хорошо, ему прекрасно…»больше понимания личности Пушкина, чем во многих академических трудах…» [40; 121].
И действительно образ А.С.Пушкина у Б.Окуджавы единый и правдоподобный. Стихотворение напоминает нам о важных моментах жизни Пушкина. Первые два четверостишия соотносятся с жизнью Александра Сергеевича в деревне. Возможно это пребывание и проживание в псковском имении Михайловское:
Александру Сергеичу хорошо!
Ему прекрасно!
Гудит мельничное колесо.
боль угасла,
баба щурится из избы,
в небе – жаворонки,
только десять минут езды
до ближайшей ярмарки…
Объяснение:
Молодой солдат спрашивает у участника Бородинского сражения о сражении у деревни Бородино, в котором тот принимал участие:
Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спалённая пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
Ветеран ("дядя" - обращение к старослужащим солдатам) восхваляет своё поколение и возмущается нынешним:
Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то Господня воля,
Не отдали б Москвы!
Старый солдат рассказывает про битву. По приказу командиров русские войска отступают. Этим недовольны старые вояки, а затем находят место для финальной битвы:
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут[1].
Перестрелка идёт 2 дня, но не приносит никаких результатов. Вот уже третий день русские войска бездействуют, и радости французов нет предела:
Прилёг вздремнуть я у лафета[2],
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Утром полковник произносит речь, вселяя в солдат уверенность в своей победе:
Ребята! Не Москва ль за нами?
Умрёмте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!
Начинается Бородинская битва:
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат[3], картечь[4] визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Французы узнают, «что значит русский бой удалый». Русские воины готовы стоять до конца, но французы отступают (это расходится с историческими событиями):
Вот затрещали барабаны —
И отступили басурманы[5].
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!
Вроде так