Какую роль, по вашему мнению, играет данный эпизод в произведении? Как только Мари осталась одна, она сейчас же приступила к тому, что уже давно лежало у нее
на сердце, хотя она, сама не зная почему, не решилась признаться в задуманном даже матери. Она
все еще баюкала укутанного в носовой платок Щелкунчика. Теперь она бережно положила его на
стол, тихонько развернула платок и осмотрела раны. Щелкунчик был очень бледен, но улыбался так
жалостно и ласково, что тронул Мари до глубины души.
—Ах, Щелкунчик, миленький,— зашептала она не сердись, что Фриц сделал
тебе больно: он ведь не нарочно. Просто он огрубел от суровой солдатской жизни, а так он очень
хороший мальчик, уж поверь мне! А я буду беречь тебя и заботливо выхаживать, пока ты совсем не
поправишься и не повеселеешь. Вставить же тебе крепкие зубки, вправить плечи — это уж дело
крестного Дроссельмейера: он на такие штуки мастер…
Однако Мари не успела договорить. Когда она упомянула имя Дроссельмейера, Щелкунчик
вдруг скорчил злую мину, и в глазах у него сверкнули колючие зеленые огоньки. Но в ту минуту,
когда Мари собралась уже по-настоящему испугаться, на нее опять глянуло жалобно улыбающееся
лицо доброго Щелкунчика, и теперь она поняла, что черты его исказил свет мигнувшей от сквозняка
лампы.
—Ах, какая я глупая девочка, ну чего я напугалась и даже подумала, будто деревянная
куколка может корчить гримасы! А все-таки я очень люблю Щелкунчика: ведь он такой потешный и
такой добренький… Вот и надо за ним ухаживать как следует.
С этими словами Мари взяла своего Щелкунчика на руки, подошла к стеклянному шкафу,
присела на корточки и сказала новой кукле:—Очень тебя, мамзель Клерхен, уступи свою постельку бедному больному
Щелкунчику, а сама переночуй как-нибудь на диване. Подумай, ты ведь такая крепкая, и потом, ты
совсем здорова — ишь какая ты круглолицая и румяная. Да и не у всякой, даже очень красивой
куклы есть такой мягкий диван!
