Но несмотря на то унизительное отношение, которое они терпят от других, эти «люди мирные, от природы услужливые…». Далее автор рассказывает нам историю смотрителя Самсона Вырина. Это был добрый человек, единственная радость которого заключалась в его дочери — красавице Дуне. Но однажды у смотрителя в доме остановился гусар. Он притворился больным и дочь Вырина ухаживала за ним. За доброту смотрителя гусар отплатил подлостью: он соблазнил и увез без ведома отца Дуню. Правда, мы не можем утверждать, что гусар злой человек. По всему видно, что Дуня уехала по собственному желанию и счастлива с ним. Но ведь этого не может знать бедный отецПовесть «Станционный смотритель» — это история человеческой жизни, в которую бесцеремонно вторглись и безжалостно ее растоптали. Повесть построена по всем правилам жанра. Сначала мы знакомимся с местом действия и героем — Самсоном Выриным. Потом автор вводит в развитие сюжета персонажей, сопричастных к тому, что произойдет с главным героем. Перед нами трагедия «маленького человека», чиновника четырнадцатого класса.
Станционный смотритель Самсон Вырин живет бедно, своим трудом, исполненным оскорблений и унижений, он добывает средства к существованию, но ни на Что не жалуется и доволен судьбой. Он растит дочь — милую, чуткую, красивую девушку, которая ему и иногда сглаживает конфликтные ситуации, которые неизбежно возникают на станции с нетерпеливыми и строгими проезжающими. Но в этот маленький спокойный мир приходит беда: молодой гусар Минский тайно увозит Дуню в Петербург.
Горе потрясло старика, но не сломило — он отправился за своей Дуней в Петербург, разыскал Минского и пробрался к нему. Но старика выбросили из дома. Станционный смотритель не смирился с тем, что не увидел дочь, и сделал еще одну попытку, но Дуня, заметив его, упала в обморок, а его опять прогнали. Самсон Вырин смирился. Он уехал на свою почтовую станцию, с горя запил и вскоре умер. Обиженный судьбой и людьми, Вырин стал воплощением страдания и бесправия. Самсон Вырин пытался протестовать, но, как человек низшего сословия, не мог противостоять Минскому. Такова печальная судьба «маленького человека», мастерски изображенная Пушкиным. Вопрос о его судьбеПушкин ставит остро и драматично. Смирение унижает человека, делает его жизнь бессмысленной, вытравляет в нем гордость, достоинство, превращает его в добровольного раба, в жертву, покорную ударам судьбы.
В повести «Станционный смотритель» А. С. Пушкин обращается к теме «маленького человека». Вначале произведения автор знакомит нас с жизнью станционных смотрителей, с тяжестями и унижениями, которые им приходится терпеть каждый день:
Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.
В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.
Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:
— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.
— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого...
Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.
— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.
И старик отвечает:
до Берлина... пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.
— А ты не устал?
— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.
— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.
— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о...
Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.
— Они быстро шли?
— Быстро.
— Пешком?
— Пешком. Они же у меня Пешеходовы... Только сыновья моложе.
Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.
Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.
— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?
— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.
— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?
— Мои сыновья...
И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:
— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?
Нет, не собьешь старика!
— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.
— А кто первым вышел на правый берег Днепра?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— Они всю войну пешком или потом на лошадях?
— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.
Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.
Все железо в нее впивается.
— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа...
А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.
— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?
— Мои сыновья...
— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?
— Мои сыновья...
— Везде поспевали?
— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.
— Так и не вернулись?
— Так и не вернулись. Спят в могиле.
При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?
И тогда кто-то из ребят решается спросить:
— Где их могила?
Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:
— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.
И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова