В центре романа Л.Н. Толстого "Война и мир" находится изображение Отечественной войны 1812 года, всколыхнувшей весь русский народ, показавшей всему миру его мощь и силу, выдвинувшей русских героев и великого полководца - Кутузова. В то же время великие исторические потрясения вскрыли истинную сущность каждого отдельного человека, показали его отношение к Отечеству. Л.Н.Толстой изображает войну как писатель-реалист: в тяжелых трудах, крови, страданиях, смерти. Также писатель стремился в своем произведении раскрыть народное значение войны, объединившей все общество, всех русских людей в общем порыве, показать, что судьба кампании решалась не в штабах и ставках, а в сердцах обычных людей: Платона Каратаева и Тихона Щербатого, Пети Ростова и Денисова… Да перечислишь ли всех? Другими словами говоря, автор-баталист рисует масштабный образ русского народа, поднявшего "дубину" освободительной войны против захватчиков. Интересно узнать, каково же отношение Л.Н.Толстого к войне? По мнению писателя, "война – это забава праздных и легкомысленных людей", а сам роман "Война и мир" – это антивоенное произведение, в котором еще раз подчеркивается бессмысленность жестокости войны, несущий смерть и человеческие страдания. Свою точку зрения Л.Н.Толстой раскрывает в романе разными приемами, например, через мысли любимых героев. Тот же князь Андрей, который, лежа под небом Аустерлица, разочаровывается в своих прежних мечтаниях о славе, власти, о "своем Тулоне" (даже Наполеон, его кумир, кажется князю Болконскому теперь маленьким и ничтожным). Немаловажную роль в понимании авторской позиции относительно войны играет сопоставления светлой лесной природы и безумия, убивающих друг друга людей. Невольно перед нашими глазами предстает панорама Бородинского поля: "косые лучи яркого солнца … кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающим розовым и золотым оттенком свои темные, длинные тени. Дальше леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого-то драгоценного желто-зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте… Ближе блестели золотые поля и перелески". Но вот это чудеснейшая картина природы сменяется страшным видом сражения, и все поля покрываются "мглой сырости и дыма", запахом "странной кислоты селитры и крови". В эпизоде драки французского и русского солдата из-за банника, в картинах военных госпиталей, в составлении диспозиций к сражениям мы еще раз убеждаемся в отрицательном отношении Л.Н. Толстого к войне. В своем романе писатель дает изображения двух войн: за границей в 1805-1807 годах и в России в 1812 году. Первая, ненужная и непонятная русскому человеку, война, которая велась на чужой стороне. Поэтому в этой войне все далеки от патриотизма: офицеры думают о наградах и славе, а солдаты мечтают о скорейшем возвращении домой. Вторая же носит совсем иной характер: это война народная, справедливая. В ней патриотические чувства охватили различные слои русского общества: ненависть к врагу испытывали и купец Ферапонтов, сжигающий свою лавку при занятии французами Смоленска, чтобы ничего не досталось неприятелю, и мужики Карн и Влас, отказывающиеся продавать "за хорошие деньги, которые им предлагали, сено", и Ростовы, отдавшие подводы для раненых в Москве, довершив этим свое разорение. Народный характер войны 1812 года особенно широко отразился в стихийном росте партизанских отрядов, которые стали образовываться уже после вступления неприятеля в Смоленск; именно они, по словам Л.Н.Толстого, "уничтожали великую армию по частям". Как о выдающихся героях говорит автор и о партизане Денисове, и о крестьянине Тихоне Щербатом, "самом полезном и храбром человеке" в отряде Василия Дмитриевича, и о смелом, но безжалостном Долохове. Особое место в понимании "скрытой теплоты" русского патриотизма занимает Бородинское сражение, в котором русское войско одержало нравственную победу над численно превосходящим противником.
Объяснение:
В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде, Тульской губернии. Я нашел и настрелял довольно много дичи; наполненный ягдташ немилосердно резал мне плечо; но уже вечерняя заря погасала, и в воздухе, еще светлом, хотя не озаренном более лучами закатившегося солнца, начинали густеть и разливаться холодные тени, когда я решился наконец вернуться к себе домой. Быстрыми шагами я длинную "площадь" кустов, взобрался на холм и, вместо ожиданной знакомой равнины с дубовым леском направо и низенькой белой церковью в отдалении, увидал совершенно другие, мне не известные места. У ног моих тянулась узкая долина; прямо, напротив, крутой стеной возвышался частый осинник. Я остановился в недоумении, оглянулся... "Эге! - подумал я, - да это я совсем не туда попал: я слишком забрал вправо", - и, сам дивясь своей ошибке, проворно спустился с холма. Меня тотчас охватила неприятная, неподвижная сырость, точно я вошел в погреб; густая высокая трава на дне долины, вся мокрая, белела ровной скатертью; ходить по ней было как-то жутко. Я поскорей выкарабкался на другую сторону и пошел, забирая влево, вдоль осинника. Летучие мыши уже носились над его заснувшими верхушками, таинственно кружась и дрожа на смутно-ясном небе; резво и прямо пролетел в вышине запоздалый ястребок, спеша в свое гнездо. "Вот как только я выйду на тог угол, - думал я про себя, - тут сейчас и будет дорога, а с версту крюку я дал!"