Льва Николаевича Толстого могло восхитить в этом стихотворении период конца пашни, то есть конец работы крестьян после стольких трудов которых поле пустует. Возможно он радуется за крестьян,т.к. уважает их труд!
Критика почти в один голос, несмотря на все различие мнений, отмечает эту темноту и непостижимость, непонятность пьесы. Гесснер говорит, что «Гамлет» – трагедия масок. Мы стоим перед Гамлетом и его трагедией, как излагает это мнение Куно Фишер, как бы перед завесой. Мы все думаем, что за ней находится какой-то образ, но под конец убеждаемся, что этот образ не что иное, как сама завеса. По словам Берне, Гамлет – это нечто несообразное, хуже, чем смерть, еще не рожденное. Гёте говорил о мрачной проблеме по поводу этой трагедии. Шлегель приравнивал ее к иррациональному уравнению, Баумгардт говорит о сложности фабулы, которая содержит длинный ряд разнообразных и неожиданных событий. «Трагедия „Гамлет“ действительно похожа на лабиринт» , – соглашается Куно Фишер. «В „Гамлете“, – говорит Г. Брандес, – над пьесой не витает „общий смысл“ или идея целого. Определенность не была тем идеалом, который носился перед глазами Шекспира… Здесь немало загадок и противоречий, но притягательная сила пьесы в значительной степени обусловлена самою ее темнотой» (21, с. 38). Говоря о «темных» книгах, Брандес находит, что такой книгой является «Гамлет» : «Местами в драме открывается как бы пропасть между оболочкой действия и его ядром» (21, с. 31). «Гамлет остается тайной, – говорит Тен-Бринк, – но тайною неодолимо привлекательной вследствие нашего сознания, что это не искусственно придуманная, а имеющая свой источник в природе вещей тайна» (102, с. 142). "Но Шекспир создал тайну, – говорит Дауден, – которая осталась для мысли элементом, навсегда возбуждающим ее и никогда не разъяснимым ею вполне. Нельзя поэтому предполагать, чтобы какая-нибудь идея или магическая фраза могла разрешить трудности, представляемые драмой, или вдруг осветить все то, что в ней темно. Неясность присуща произведению искусства, которое имеет в виду не какую-нибудь задачу, но жизнь; а в этой жизни, в этой истории души, которая проходила по сумрачной границе между ночною тьмою и дневным светом, есть… много такого, что ускользает от всякого исследования и сбивает его с толку" (45, с. 131). Выписки можно было бы продолжить до бесконечности, так как все решительно критики, за исключением отдельных единиц, останавливаются на этом. Хулители Шекспира, как Толстой, Вольтер и другие, говорят то же самое. Вольтер в предисловии к трагедии «Семирамида» говорит, что «ход событий в трагедии „Гамлет“ представляет из себя величайшую путаницу» , Рюмелин говорит, что «пьеса в целом непонятна» (см. 158, с. 74 – 97).
Друзья настоящие должны проповедовать, служить одной системе ценностей. А если этого не случается, то рано или поздно их пути разойдутся, они окажутся по разные стороны истины. АСПушкин подарил нам галерею таких литературных героев. В романе "Евгений Онегин" так называемая дружба Онегина и Ленского закончилась трагически. Не могли по-настоящему дружить пылкий влюблённый поэт и разочаровавшийся в жизни скучающий реалист. В повести "Дубровский" разные представления о чести и порядочности двух помещиков привели к трагическому распаду двух семей. Ни Дубровские, ни Троекуровы не смогли жить счастливо из-за алчности и Троекурова Кирилла Петровича. не выдержала проверки временем и дружба Евгения Базарова и Аркадия Кирсанова в романе ИСТургенева "Отцы и дети". И хоть они не стали врагами, но их будущее совершенно различно. Аркадий, как и его отец, по мягкости характера останется на либеральных позициях. Его подражание Базарову-нигилисту слишком очевидно и неубедительно. Но особенно ярко вражда двух бывших приятелей показана в романе В.Каверина "Два капитана". Ромашов и Григорьев учились в одной гимназии, были приятелями, но очень по-разному смотрели на мир. Для одного основой жизни были честь, совесть, верность долгу, дружба и любовь, а у второго - при карьеризм, стремление добиться желаемого во чтобы то ни стало и, как следствие, подлость, трусость, предательство.
Льва Николаевича Толстого могло восхитить в этом стихотворении период конца пашни, то есть конец работы крестьян после стольких трудов которых поле пустует. Возможно он радуется за крестьян,т.к. уважает их труд!