На современной карте страны под названием Финикия мы не найдем, потому что расцвет Финикии приходится на период с 1600-700 гг. до н.э. Сегодня же на её месте находится государство Ливан. Давайте обратимся к карте древнего мира. Посмотрите внимательно на небольшую полоску земли на восточном побережье Средиземного моря. Протяженность государства была всего лишь 200 км, а с востока оно было окружено цепью Ливанских гор. По сравнению с Древним Египтом, Месопотамией или Древним Римом это совсем небольшая страна, однако вклад её в мировою историю весьма значителен. Мы сегодня используем алфавит, в основе которого лежит алфавит, созданный финикийцами. Античные авторы приписывали им создание грузовых судов, тарана, стекла, зеркала, пурпурной краски. И это лишь малая часть их открытий. Финикийская речь звучала во всех странах Средиземноморья. Их корабли считались лучшими.
Здесь нет крупных рек, как в Египте или Междуречье, местность гористая, местами горы подступают к самому морю, земель пригодных для земледелия крайне мало, нет места и для пастбищ. Казалось бы, в таких условиях невозможно вести хозяйство, заниматься земледелием и скотоводством. Однако природа сама подсказала выход. Земли было мало, но она была плодородна, влажные ветры приносили с моря дожди и делали ненужным искусственное орошение. Поэтому горы плавно сменялись плодородными долинами, где произрастали плодовых и оливковых деревьев, виноградники, разбавленные кипарисами и пальмами. Долины сменяются на предгорья с дубовыми и лавровыми рощами, а еще выше растут знаменитые ливанские кедры. На побережье было много удобных бухт и гаваней.
Вы можете предположить, чем могли заниматься финикийцы, используя природные условия своей территории. Они выращивали оливковые деревья и изготавливали из плодов масло, занимались виноградарством и рыбной ловлей, а из кедра строили лучшие корабли в мире. Финикийские мореходы считались лучшими в мире, корабли плавали под парусами и на вёслах.
Недалеко от побережья выросли крупные города, которые стали центрами ремесла. Самыми знаменитыми были Библ, Сидон, Тир. Жители изготавливали искусные изделия из металла, слоновой кости и черного дерева, и стекла. По легенде природа подарила финикийцам раковины, из которых они получали несколько капель чудесной жидкости, окрашивавшей ткани в великолепный пурпурный цвет. Такая ткань стоила очень дорого. Её покупали в основном цари, военачальники, жрецы. Именно поэтому Финикию и называли страной пурпура.
Однако страна была небогата полезными ископаемыми и плодородными почвами, поэтому приходилось везти медную посуду и лошадей, олово и пшеницу.
Именно в Финикии пересекались крупнейшие сухопутные и морские торговые пути. Корабли привозили олово и янтарь из Северной Европы. Сюда шли караваны с тканями, пшеницей, медом из Двуречья и Израиля, в гаванях стояли корабли с зерном папирусом, канатами, привезёнными из Египта. Но самое удивительное плавание они совершили около 600 года до н.э., когда финикийцы первыми в мире обогнули Африку.
Объяснение:
Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя домой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: "так и так, и у нас дома свое не хуже есть,– и чем-нибудь отведет.
Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться,– Платов сказал себе:
– Ну уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам.
И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:
– Так и так, завтра мы с тобою едем их оружейную кунсткамеру смотреть. Там,– говорит,– такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.
Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки[1], дерябнул хороший стакан, на дорожний складень богу буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
Думал: утро ночи мудренее.