Каин и Авель Анализ рассказа
Тяжело было Адаму и Еве расставаться с раем, но ещё тяжелее было им привыкать к труду и болезням. Звери теперь уже не слушались и боялись их, а земля не всегда приносила им плоды для пропитания.
Вскоре у Адама и Евы родились дети. Было у них два сына: Каин и Авель. Старший, Каин, занимался хлебопашеством, а младший, Авель, пас стадо.
Однажды братья пожелали принести что-нибудь в жертву или в дар Богу. Они сложили два костра, Каин посыпал на костёр хлебных зёрен, а Авель положил ягнёнка, и оба зажгли свои костры.
Авель приносил дар Богу от всей души, с любовью и с молитвою, а потому дым от его костра прямым столбом поднимался к Небу. Каин же приносил свою жертву неохотно и небрежно и вовсе не молился Богу, и дым от его жертвы расстилался по земле. Из этого видно было, что жертва Авеля приятна Богу, а жертва Каина неприятна.
Каину стало очень досадно, но вместо того, чтобы усерднее молиться Богу и просить, чтобы Господь принял и от него жертву, Каин позавидовал брату и со злости убил его. Тогда Господь спросил его:
– Каин, где Авель, брат твой?
Это Бог спросил его для того, чтобы убийца сам раскаялся и просил прощения. Но Каин не раскаялся и дерзко отвечал:
– Не знаю, разве я сторож брату моему?
Господь сказал ему:
– Нет, ты убил своего брата, и теперь ты нигде не найдёшь себе покоя!
Каин испугался и воскликнул:
– Велик мой грех! Теперь меня убьёт первый встречный!
Но Бог сказал:
– Нет, я положу на тебя такой знак, что тебя не убьёт никто, ты будешь жить, и тебя всегда будет мучить совесть!
С той поры Каин никогда не мог поднять лицо к небу. Угрюмый и задумчивый, мучимый стыдом, он нигде не находил себе покоя и скоро вовсе ушёл от родных в далёкую землю.
Очень плакали и горевали Адам и Ева, когда узнали о смерти Авеля. Это было первое тяжёлое горе на земле. Теперь они ещё больше сожалели о рае. Если бы они слушались Бога, то жили бы в раю, и там не случилось бы такого несчастья. Бог видел их слёзы и дал им третьего сына, по имени Сиф. Это был добрый и кроткий мальчик, и Господь очень любил его. У Каина тоже родились дети, но они, как и отец, были злы, непочтительны и завистливы. Дети Каина стали называться детьми человеческими, потому что они думали только о земном и не стремились к Богу. Дети Сифа были благочестивы и всё время обращались к своему Творцу, поэтому они звались сынами Божьими.
Случается, что и вы невнимательно молитесь Богу, особенно перед сном. Но знайте, что невнимательную молитву Бог не слушает. Если же вы молитесь, то делайте это от всего сердца, с любовью к Богу, тогда Ангел-хранитель передаст ваши молитвы на Небо к Богу и Господь охотно исполнит все ваши .
Очень !
Чайковский проснулся очень рано и несколько минут не двигался, прислушиваясь к перезвону лесных жаворонков. Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежат росистые тени.
На соседней сосне куковала кукушка. Он встал, подошел к окну, закурил.
Дом стоял на пригорке. Леса уходили вниз, в веселую даль, где лежало среди зарослей озеро. Там у композитора было любимое место - оно называлось Рудым Яром.
Самая дорога к Яру всегда вызывала волнение. Бывало, зимой, в сырой гостинице в Риме, он просыпался среди ночи и начинал шаг за шагом вспоминать эту дорогу: сначала по просеке, где около пней цветет розовый иван-чай, потом березовым грибным мелколесьем, потом через поломанный мост над заросшей речкой и по изволоку - вверх, в корабельный бор.
Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Это место казалось ему наилучшим выражением русской природы.
Он окликнул слугу и заторопил его, чтобы поскорее умыться, выпить кофе и идти на Рудой Яр. Он знал, что сегодня, побывав там, он вернется - и давно живущая где-то внутри любимая тема о лирической силе этой лесной стороны перельется через край и хлынет потоками звуков.
Так и случилось. Он долго простоял на обрыве Рудого Яра. С зарослей липы и бересклета капала роса. Столько сырого блеска было вокруг, что он невольно прищурил глаза.
Но больше всего в этот день Чайковского поразил свет. Он вглядывался в него, видел все новые пласты света, падавшие на знакомые леса. Как только он раньше не замечал этого?
С неба свет лился прямыми потоками, и под этим светом особенно выпуклыми и кудрявыми казались вершины леса, видного сверху, с обрыва.
На опушку падали косые лучи, и ближайшие стволы сосен были того мягкого золотистого оттенка, какой бывает у тонкой сосновой дощечки, освещенной сзади свечой. И с необыкновенной в то утро зоркостью он заметил, что сосновые стволы тоже отбрасывают свет на подлесок и на траву - очень слабый, но такого же золотистого, розоватого тона.
И, наконец, он увидел сегодня, как заросли ив и ольхи над озером были освещены снизу голубоватым отблеском воды.
Знакомый край был весь обласкан светом, просвечен им до последней травинки. Разнообразие и сила освещения вызывали у Чайковского то состояние, когда кажется, что вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо. Он испытывал это состояние и раньше. Его нельзя было терять. Надо было тотчас возвращаться домой, садиться за рояль и наспех записывать проигранное на листках нотной бумаги.
Чайковский быстро пошел к дому. На поляне стояла высокая раскидистая сосна. Ее он прозвал "маяком". Она тихо шумела, хотя ветра и не было. Он, не останавливаясь, провел рукой по ее нагретой коре.
Дома он приказал слуге никого к себе не пускать в маленький зал, запер дребезжащую дверь и сел к роялю.
Он играл. Вступление к теме казалось расплывчатым и сложным. Он добивался ясности мелодии - такой, чтобы она была понята и мила и Фене, и даже старому Василию, ворчливому леснику из соседней помещичьей усадьбы.
Он играл, не зная, что Феня принесла ему махотку земляники, сидит на крыльце, крепко сжимает загорелыми пальцами концы белого головного платка и, приоткрыв рот, слушает. А потом приплелся Василий, сел рядомс Феней, отказался от городской папироски, предложенной слугой, и скрутил цигарку из самосада.
- Играет? - спросил, подымив цигаркой, Василий. - Прекратить, говоришь, нельзя?
- Никак! - ответил слуга и усмехнулся на необразованность лесника. - Он музыку сочиняет. Это, Василий Ефимович, святое дело.
Объяснение:
вот так